— Симпатичная, — цокнул языком араргец. – Цвет кожи хороший. Грудь какого размера?
— Покажи норну грудь! – скомандовал прислужник Себра.
Разумеется, ничего показывать я не собиралась, более того, впервые решилась на бунт: оттолкнула руки слуги, пытавшегося задрать тунику. Потом до него дошло: проще расстегнуть пряжку на плече, но руки остановили падение ткани. Чтобы они ни думали, я не породистая кобыла, а человек!
— Подходит. Дам четыреста цейхов. — Норн выдернул ткань из рук, но увидеть желаемое все равно не сумел: успела прикрыть грудь.
В ту минуту я ненавидела его, ненавидела шикавшего на меня слуг, да и самого Себра. Пожалуй, дай кто-нибудь в руки нож, попыталась бы убить кого-нибудь из них.
— С норовом! — скривился араргец и, наклонившись, бессовестно потянулся к трусикам. Подобного стерпеть не могла и ударила его коленом. На мое счастье промахнулась. И, как ни парадоксально звучит, на удачу ударила.
— Ах ты, сучка! – Норн выхватил плеть и замахнулся, но ударить помешал служитель: он не мог допустить порчи товара.
— Не беспокойтесь, господин норн, мы ее накажем, строго накажем, — подобострастно проговорил он, поднял с пола и швырнул мне в лицо одежду.
— В хыры ее, кеварскую дрянь, чтобы знала, кого ударить хотела! – продолжал бушевать араргец.
Пока норн – так в Арарге именовали представителей привилегированной дворянской элиты – и прислужник Себра выясняли, как со мной надлежит поступить, успела одеться. Если меня и поволокут куда-то, хоть не голую.
— Только для вас, господин норн, всего за двадцать цейхов. — Слуга поклонился и расплылся в подобострастной улыбке. – Сейчас я схожу за господином деалом и оформим сделку. Сама виновата, дура! – буркнул он мне.
Уже поняла, жизнь предстояла безрадостная и очень короткая. Красавчик с палевым хвостом убьет сразу за порогом.
— Что ты там присмотрел, Шоанез? – К нам подошел еще один мужчина. Тоже высокий, неженоподобный, но в то же время изящный, не спутаешь с обычным солдатом. Блондин с черными кончиками волос и янтарными глазами. – Новую торху? Зачем тебе еще одна, троих мало? Правда, с таким бурным темпераментом торхи у тебя долго не живут.
Он рассмеялся и мельком взглянул на меня.
— Да какую торху? Эта дрянь у меня на конюшне навоз выгребать будет! – отмахнулся нор.
— Почему? – Теперь янтарноглазый норн пристально смотрел мне в лицо, но не с угрозой, а с любопытством. – Что ты сделала, Зеленоглазка?
— Спасала свою честь, — гордо ответила я. Раз дни все равно сочтены, чего уж бояться?
— Ну да, не отвел на помост, решил здесь посмотреть, чтобы без подвоха, — оправдывался Шоанез. – А она мне коленом….Вообще-то, я тебе в подарок хотел купить, ты же любишь таких.
— Люблю, — кивнул второй норн. – Она красивая, особенно глаза. Насколько вышел щедрым подарочек?
— Хотел четыреста дать, но стерва столько не стоит. Я еще одну шатенку заприметил, пойдем, посмотрим. За этой я слугу пришлю. Ошейник пока на нее нацепите, — бросил Шоанез помощнику торговца, увлекая друга прочь.
Но норн не торопился уходить и удержал ретивого араргца, уже скручивавшего мне руки веревкой. Подойдя вплотную, янтврноглазый коснулся кончиками пальцев щеки, приподнял подбородок, заставляя смотреть на себя. Глаза у него умные, спокойные и теплые. Словно загипнотизированная, не могла отвести от них взгляда. У всех норнов восхитительные глаза, даже у Шоанеза, который невзлюбил меня после того злополучного инцидента. Другое дело, что вся красота пропадает, когда они наполняются гневом.
— Какая же она хыра, Шоанез, неужели тебе не жалко такую красавицу?
Не заметила, как его рука прошлась по изгибам тела, ни разу не проникнув под ткань.
— Мне не нужна стерва в доме. Пошли, Сашер, посмотрим тебе подарок.
— Сколько? – проигнорировав недовольную мину друга, поинтересовался норн.
— Как за торху? – Слуга Себра просветлел, заулыбался, толкнул в бок: мол, тоже улыбнись, дура! Обрадовался, что придется продавать товар не в убыток.
— Разумеется. Напомни, сколько ты давал, Шоанез?
— Четыреста. Нет, Сашер, что ты нашел в этой?.. – Араргец окатил меня волной презрения.
— Кажется, день рождения у меня, и подарок выбираю тоже я. – В голосе янтарноглазого прорезался металл. – Девушка мне нравится, и я готов заплатить четыреста пятьдесят цейхов.
Шоанез махнул рукой, буркнул: «Как знаешь, но я предупреждал!» и отошел в сторону, приценившись к полураздетой блондинке, которая отчаянно пыталась прикрыть наготу волосами. Видимо, цена его устроила, и араргец присоединился к еще двум норнам, пристально рассматривавшим каждый дюйм юного тела. Девушка еще подросток, лет пятнадцать, не больше, зато голубоглазая блондинка. Как же это отвратительно!
— Господин норн будет смотреть?
Раз – и туника снова упала к ногам. На этот раз не успела ее подхватить: расторопный слуга заломил руки за спину, чтобы покупатель мог оценить товар по достоинству.
— Ей холодно, пусть оденется, — равнодушно бросил янтарноглазый, лениво мазнув взглядом по груди. — Остальное рассмотрю дома. Зови господина, я покупаю. Через час заберу.
Вот так в моей жизни появился хозяин: виконт Сашер Ратмир альг Тиадей, коннетабль его величества короля Арарга.
На меня снова надели тунику, повязали на руку красную ленточку. Норн стоял рядом и со скучающим видом рассматривал прочих выставленных на продажу девушек. Совершенно не ожидала, что он обратится ко мне с вопросом:
— Образованная?
Болезненный толчок локтем под ребра заставил вздрогнуть и заморгать. Так обращались ко мне? А слуга имеет полной право ударить: формально я еще собственность деала Себра.
— Да, — искоса взглянула на затылок норна. Необычная у него прическа: волосы на висках коротко острижены, на лбу и затылке чуть длиннее, а дальше растут свободно, как у девушки. Одна из прядей перехвачена прищепкой-заколкой с красными камушками и продета в декоративное кольцо-ушко. Завиток, падающий на заколку, уже черный. Интересно, араргцы красят волосы, или они такие от природы: на две трети одного цвета, на треть – другого? У некоторых чередуются пряди разного цвета. Потом-то узнала, по волосам можно определить происхождение человека: разноцветные пряди свидетельствовали о примеси благородной крови. – Мне оставалось полгода до окончания второго уровня сословной школы.
— Приятно слышать. Значит, не дура.