Солдаты приветствовали норна странным жестом – приложили к левому плечу ладонью левой руки. Младший офицер стражи, вытянувшись во фронт, бодро выпалил: «С возвращением в Гридор, мейдир коннетабль!» Хозяин ответил кивком и придирчиво осмотрел стражников. Один из них поспешно отшвырнул ногой пустую бутылку. Норн промолчал, ограничившись осуждающим взглядом: для выпивки на рабочем месте еще слишком рано.

Улицы Гридора, словно ветви, разбегались от ствола – бульвара Созвездий. Он стрелой пронзал город с юго-запада на северо-восток и заканчивался дворцом Его величества Никотаса Второго. Полное имя монарха гораздо длиннее, но я никак не могла его запомнить. Кажется, Никотас Трумер Шион Торрес альг Хаир. Любопытно, называет ли его кто-нибудь так? К хозяину, к примеру, никто не обращался столь витиевато.

Норн жил в фешенебельной части города, привыкавшей к королевскому дворцу. Люди попроще селились ближе к воротам. Улочки, то расширявшееся, то опять сужавшиеся, вечно перегораживали тележки торговцев или кареты норнов. У дворца каменная паутина распутывалась, давая возможность спокойно разъехаться двум экипажам.

Меня интересовало абсолютно все: как-никак, первый выезд в большой мир. Оказывается, успела отвыкнуть и от городского шума, и от толпы, и от специфических запахов. Что я видела: замок, деревня, – и так по кругу. А тут еще и столица. Гридор казался огромным прожорливым зверем, заглатывавшим зазевавшихся жертв. Я родилась и выросла совсем в другом городе. Тулон не подавлял, а Гридор стремился раздавить и подчинить.

Вглядываясь в лица прохожих, заметила среди них не только араргцев, хотя последние, безусловно, преобладали. Очень много полукровок с разноцветными волосами, есть жители низинных земель – коренастые, широкоплечие. Араргцы, те, которые не норны, и не полукровки, — высокие, тощие, смуглые и напоминали птиц. Обладателей пепельных или даже русых волос среди них не заметила, зато цвет глаз поражал разнообразием. Все-таки они совсем не такие, как обитатели долины Старвея.

Мы двигались очень медленно, хотя хозяин, наверное, мог с легкостью расчистить себе дорогу. Он ведь коннетабль, занимает высокий пост, иначе солдаты не стали бы отдавать ему честь. И не только те, у ворот – обычные патрули городской стражи, даже солдаты в увольнительной, толпившиеся у дверей кабачка. Наконец остановились перед шикарным особняком. По сравнению с этим мой несостоявшийся жених жил в жалком домишке. Особняк, несомненно, старый, из потемневшего известняка, с гербом Тиадеев над входом. Мое новое пристанище на ближайшее время.  Где же меня поселят? На чердаке, в каморке под крышей?

Пока выбежавшие на громкие окрики слуг хыры носили вещи, мы не двигались с места. Управились они быстро, но чем-то все равно вызвали неудовольствие хозяина, который лениво прошелся плетью по спине ближайшего раба. Тот даже не поморщился, воспринял наказание, как должное, и подобострастно кланяясь, придержал норну стремя.

Хозяин спешился и подозвал вышедшего навстречу управляющего – или как называется тот, кто ведет хозяйство и контролирует слуг? Пока они что-то обсуждали, вертела головой, впитывая новые впечатления. Не все оказались приятны: ухо уловило мольбы о пощаде. Кричала женщина. Я увидела ее в просвете улицы спустя пару минут: женщину со связанными руками волокли двое араргцев. На спине женщины, поверх разодранной одежды, болталась табличка. Группа направлялась к нам, и я зажмурилась, чтобы не видеть лица несчастной.

— Я бы на твоем месте посмотрел, — ворвался в мои мысли голос хозяина. В следующее мгновение его руки насильно вернули зрение. – Полюбуйся, что случается с рабами, обманувшими доверие хозяев. Эй, — он знаком остановил мучителей, — что она натворила?

— Воровка.

Женщина притихла. Глаза радостно блеснули из-под спутанных волос. Найдя в себе силы подняться, она метнулась к виконту и, повиснув на руках палачей, в мольбе простерла к нему покрытые багровыми синяками руки.

— Да продлят боги ваши дни, мой норн! Смилостивитесь, скажите, что Наира никогда не брала чужого! Вы же часто бывали у хозяина, должны меня помнить. Я торха сеньора Манеуса, та самая, которая хорошо танцует. Вам ведь нравились мои танцы?

— Наира, говоришь? – Хозяин подошел к ней и взял за подбородок. Женщина постаралась улыбнуться, хотя далось это ей с трудом. – Вот уж не ожидал! Образцовая торха, ласковая, предупредительная, умная.

— Мой норн, умоляю, не позвольте казнить за то, чего я не совершала!

— Если твой хозяин решил, что ты виновна, так оно и есть. Куда вы ее? – Виконт снова обращался к конвоирам.

— В бордель для хыр. Если хотите, адрес оставим, мой норн, — лукаво подмигнул араргец.

— Уберите ее, – поморщился норн и брезгливо вытер руку о край плаща.

Тогда я не поняла столь резкой перемены настроения, причину ее узнала много позже. Пока Наира была торхой, она считалась чистой. Когда перешла в разряд хыр, да еще публичных, превратилась в представительницу самой низшей касты. Норны с такими не имели дела, как и большинство горожан.

Публичные дома для хыр посещали отбросы общества и люди с психическими отклонениями. В них процветали всевозможные извращения, не заканчивавшиеся даже со смертью девушек. Последние редко выдерживали дольше полугода. На мертвую «девочку» тоже найдется клиент, иногда заплатят больше, чем за живую.

Наира умоляла спасти ее, обещала стать подстилкой для всей прислуги, работать от зари до зари, лишь бы норн перекупил ее, но хозяин делал вид, будто не слышит. Виконт стащил меня с седла, подгоняя легкими толчками в спину, запрещая оборачиваться, заставил подняться по ступенькам и войти в дом.

— Пожалуйста, хозяин, спасите ее!

Ухватив его за руки, опустилась на колени. Меня трясло; в ушах стояли отчаянные мольбы торхи.

— Нет. Вставай.

— Я…я…Что нужно сделать? Я сделаю!

Нельзя бросить несчастную. Не верю, будто она воровка.

— Лей, я не стану вмешиваться, — отрезал норн. – Ее хозяин волен поступать так, как ему заблагорассудится. Вставай и успокойся. Сострадание к людям похвально, но, к сожалению или к счастью, Зеленоглазка, иногда нужно пройти мимо. Судьба чужой торхи меня не касается.

Смирилась и встала. Понимай я тогда, куда ведут Наиру, стояла бы до победного, сумела уговорить виконта снизойти до помощи несчастной. Но тогда я не знала, понимала лишь, что хозяин ничего не мог сделать. Женщина не его собственность, а преступать закон ради чьей-то игрушки он не собирался.

Поневоле задумалась о собственной судьбе и своем норне. Когда я ему надоем, он тоже может продать меня в бордель. Больших денег, конечно, не дадут, зато совесть чиста – не убил. Другое дело, там хуже смерти. Я, разумеется, в подобных местах не бывала, но догадывалась, да и на изнасилования в Арарге насмотрелась. Не то, чтобы подобное считалось обыденностью, разумеется, нет, но в отношении рабов авердов не сдерживала мораль. Стоит стать хырой, сразу найдется желающий. Взять хотя бы девочек в распределителе, над которыми измывались солдаты, ломая гордость.

— Тебе ее жалко, Лей? – Хозяин обнял сзади, сплел пальцы на животе. – Или боишься оказаться на ее месте?

— Боюсь, — честно призналась я.

— Нет, туда ты не попадешь. Хотя бы потому, что человечнее сразу убить. И я гораздо лучше отношусь к своей торхе, нежели Манеус, не делаю скоропалительных выводов. Хотя, если ты меня очень сильно расстроишь…

Он отпустил и поднялся по лестнице. Я же осталась посредине холла, не зная, куда податься. Недолго, потому что попала в руки сразу двух хыр, одной служанки и управляющего, вежливо (даже удивилась) поинтересовавшегося моим именем.

Меня вымыли, одели, причесали и разместили в специальной комнатке между этажей. Выше обитали служанки, ниже – господа. Хыры и вовсе ютились в подвале. Комната опять темная, без окон. И без очага – видимо, чтобы торха не причинила себе увечий. Обстановка скоромная, даже армейская: кровать, стол, стул, сундук, но мне хватало. В замке жилось примерно так же. За ширмой – умывальник и деревянная бадья для омовений. Через бортик перекинуто пушистое полотенце и… нижнее белье? Нахмурившись, уставилась на него. Нужного размера, дорогое. Сначала подумала, оно принадлежало предыдущей торхе, не помню, как ее звали. Кстати, судя по рассказам, она умерла в этом доме, потом выясню подробности от слуг. Я собиралась подружиться со всеми обитателями особняка, чтобы заработать право ходить на рынок. Однако, приглядевшись, поняла, белье новое, сохранился даже ярлычок магазина – «Атласная роза». Значит, его купили мне.

Незапланированные подарки на этом не закончились. Вошла служанка и вручила шуршащий сверток, в котором обнаружилась пара чулок, пояс, подвязки и тончайшая батистовая нижняя рубашка.

С интересом рассматривала вещи, которые не могла себе позволить в Кеваре. Словно любовница богатого вельможи! Видимо, хозяина сильно раздражало то, что я носила под форменным платьем, раз он решил потратиться. Дорого стоят услаждающие взор штучки! Зачем так стараться, наряжать вещь, которая, может, долго не прослужит? А батистовая рубашка, куда мне ее надевать? Под платье торхи не положено, а других не ношу. Виконт издевается? Возможно. Хотя, понимаю, жаловаться на хозяина глупо.

Выставила служанку за дверь, а сама упала ничком на кровать. Нет, я не плакала, просто лежала среди вороха товаров из магазина женского нижнего белья и думала о Кеваре, родных. Должен же кто-то уцелеть! Теперь, по прошествии времени, догадывалась, матери нет в живых, но отец мог уцелеть, и я должна к нему вернуться.