Мысленно помолилась Шоану: ядовитости тона хозяина позавидовала бы любая змея.

— За деревней. Вылетела из подлеска, как испуганный олень. — Джованна одарила жертву насмешливой улыбкой.

— Вы спросили, что она там делала?

Допрос велся исключительно ради подсудимой, то есть меня. Норн давно знал ответы на все вопросы.

— Разумеется, и проверила правдивость ответа. На нее напали наемники.

— Весь вопрос: где? Тела нашли совсем в другом месте. Да и Анаф подтвердил, они ждали торху на дороге. С приставленным к горлу клинком не будешь лгать. Так может быть врет кто-то другой? —  Хозяин выразительно посмотрел на меня. — Ну, Зеленоглазка? Правду и ничего, кроме правды.

И я, задыхаясь от страха, рассказала и замолчала, когда дошла до пущенного в лоб наемнику болта.

— Дальше! — хозяин требовательно смотрел в глаза. Он стоял, скрестив руки на груди. — Помнится, я предупреждал, наказание за ложь может намного превосходить вину.

Куда уж больше? Дважды убить невозможно. Хотя, у араргцев богатая фантазия. Вдруг они перед четвертованием вырвут язык?

— Меня спасли хыры, — коротко пересказала оставшуюся часть событий.

— Беглые хыры, убившие авердов, — отчеканил виконт. – Ты помогала им? — Глаза норна сузились.

— Я просто… – судорожно сглотнула и тихо всхлипнула. – Они мне жизнь спасли, а я еды принесла. — Не сомневаюсь, лавочник уже обо всем сообщил хозяину.

— Ты знаешь, что полагается за пособничество беглым рабам?

Знаю. Поэтому и снэрра здесь. Магические оковы, в темницу и на дыбу?

— Если бы не они, меня бы по очереди насиловали пятеро мужчин, а когда бы им надоело, перебили все кости, — когда нечего терять, можно отвечать смело.

Норн задумался и обернулся к снэрре Джованне.

— Проверьте, врет ли. Если потребуется, вытяните всю правду. Потом зайдите ко мне.

Хозяин ушел, я осталась наедине с магичкой.

— Ну как, сама все расскажешь, или прибегнем к методам дознания?

Джованна выразительно зажгла и погасила на ладони синий огонек. Заметив мой интерес, улыбнулась:

— Он как настоящий, можно обжечься.

Выбора нет, пришлось повиниться, старательно сглаживая острые углы. Судя по выражению лица снэрры, я уже покойница.

— Что ж, — заключила она, — виконту Тиадею пора искать новую торху. Может, конечно, и выкрутишься, но вряд ли. Вообще, он слишком добр к тебе, не беременна ли? Тогда считай, тебе крупно повезло.

Увы, капли я пила регулярно, даже крошечной надежды не осталось.

Магичка ушла, я снова осталась одна. Прижав колени к подбородку, лежала на кровати, молилась, вспоминала дом, лица родных… Скоро я их всех увижу, вернусь в Кевар. Только на том свете.

Дверь распахнулась, и на пороге возник квит. Вот и познакомимся. В руках он держал веревку с петлей.

Пискнула и забилась в дальний угол кровати. Неужели меня повесят прямо здесь?

«Вставай!» — Квит демонстративно взмахнул петлей и, прицелившись, набросил на шею. Потянул на себя, принуждая встать и подойти, чтобы не задохнулась. Достав ручные кандалы, квит зафиксировал запястья за спиной и на поводке повел во двор.

В холле встретила хозяина, хмурого, задумчивого. Он не удостоил меня взглядом.

Мы остановились перед знакомым столбом, только на этот раз к нему прибили перекладину. Виселица. Вопреки ожиданиям квит не перекинул веревку через брус, а толкнул к ввинченным в стену крючьям. Освободив жертву от петли, он приказал двум дворовым хырам раздеть меня. Донага, прикрыв низ живота обрывком ткани на тесемках, заменявшим трусики. А ведь на улице начало октября!

Дрожавшую от страха и холода, сгорающую от стыда, меня выставили на всеобщее обозрение с начертанной на груди углем надписью. Какой, не могла разобрать. Распятая на крючьях, я не могла прикрыться и гадала, вдруг я уже хыра, и любой может воспользоваться столь щедрым предложением. К счастью, никто насиловать не собирался.

Я провисела так до утра, от холода не чувствуя пальцев. Потом пришел квит, перевернул животом к стене и высек смоченной в специальной жидкости крученой плетью. Сказать, что больно, — это ничего не сказать, но я не кричала: не могла, из груди вырывался только хрип.

Квит исполосовал всю спину и ягодицы и, довольно хмыкнув, разомкнул кандалы. Мое обмякшее окровавленное замерзшее тело рухнуло на землю. Идти не могла, к виселице меня волокли, периодически награждая пинками. Накинули балахон, прислонили к столбу, набросили петлю на шею. Подняв глаза, увидела хозяина, наблюдавшего за казнью с крыльца. В руках он держал белый платок. Вздрогнула и отвернулась, чтобы не видеть отмашки.

«Хорошо, как пожелаете, господин», — неожиданно произнес квит, отпустив веревку. Кажется, я пропустила какую-то фразу хозяина. Да и тот неожиданно оказался в паре шагов от меня со злосчастным концом перекинутой через перекладину веревки. Решил сделать сам. Повинуясь минутному порыву, упала на колени, обхватила его ноги руками, уткнулась лицом в сапоги. Веревка натянулась до предела, разрывая горло, а потом ослабла.

Слезы хлынули из глаз. Умирать не хотелось, да еще за такой поступок. Я всего лишь помогла людям, спасшим меня от зверской расправы. Выходит, лучше бы меня не спасали.

Закашлявшись, замерла на земле. Дрожь сотрясала все тело.

Сейчас веревка вновь натянется, тупая боль и ломота в саднящей спине сменятся удушьем и багровой бороздой на шее. Я буду болтать ногами, как кукла, дергаться в судорогах, пока не умру.

— До свидания, мой норн. Надеюсь, следующая торха окажется покладистее, — донесся как свозь одеяло голос снэрры Джованны.

Хозяин ничего не ответил, он вообще молчал. Скорчившись у его ног, стуча зубами от озноба, терпеливо ждала. Зачем же тянуть, почему виконт медлит?

— Нож, — наконец приказал норн и перерезал веревку. — Надеюсь, извлечешь урок. — Меня подхватили подмышки и подняли. — По закону тебя нужно пытать и повесить. Сделать хырой и оставить на ночь в качестве развлечения дворне. Цени: я этого не приказал.

Облобызала его руки, тем самым, кажется, вызвав одобрение. Тогда я еще не понимала, что легко отделалась, а милость хозяина могла стоить ему должности: он проявил незаслуженную сердечность к рабыне, виновной в тяжком преступлении.

— И еще, Лей, я не терплю лжи. — Янтарные глаза норна впились в лицо. – Я предупреждал и дал шанс самой рассказать всю правду. Ты воспользовалась им лишь наполовину, признавшись во всем из страха. Наказанием за ложь стали удары плетью. Остальное – плата за провинность. Облегченное, Зеленоглазка, потому что ходишь и дышишь.

— Спасибо, хозяин.

Еще раз потянулась к его руке. Виконт отдернул ее и приложил пальцы к моему лбу.

— На кухню, пить отвар! Твое воспаление легких дорого встанет. И, запомни, больше я ничего не прощу, — ледяным тоном добавил норн и зашагал к вольеру с драконами.

Все разом потеряли ко мне интерес, оставив стоять на коленях. Превозмогая боль, встала и побрела к кухне.

Служанки во главе со Снель выразительно косились на меня, показывали пальцем – мол, знай свое место, тварь подзаборная. Теперь я понимала, чего на самом деле стоит моя жизнь.

Ко мне подбежала хыра с домашними туфлями и шерстяным платком. Опустилась на колени и обула. Платок накинула сама и с трудом добрела до стола. Сесть даже не попыталась.

— Госпожа пьет рашит?[1]

Я – госпожа? Я такая же рабыня, как она.

И что такое «рашит»?

Не дождавшись ответа, хыра достала с полки графин с мутной жидкостью соломенного цвета, налила полстакана и протянула мне. Горло обожгло, но я мужественно проглотила рашит. Крепкий! Слишком крепкий для меня, которая пьянела от вина. С большим трудом осилила всю порцию. Голова стала тяжелой и кружилась. Горло саднило, озноб волнами гулял по телу.

Кутаясь в теплый платок, придерживаясь за стол руками, раскачивалась из стороны в сторону, стараясь не думать о боли.

Какая-то служанка, не глядя на меня, поставила на стол флакон темного стекла и ушла. Взглянула на этикетку – кажется, травяной настой, я все еще плохо читала по-ангерски.

— Выпейте, госпожа, станет легче! — Услужливая хыра налила кружку горячего молока. – Госпожа Сара сказала, двадцати капель достаточно.

Покорно выпила отмеренную дозу, позволила проводить себя в комнату и раздеть.

Хыра нагрела воды, осторожно смыла грязь и кровь, перебинтовала.

Кое-как свыкнувшись с болью, заснула.

[1] Араргский спиртной напиток, крепостью около 50 градусов, изготавливаемый из виноградного спирта, меда и настоя ароматных трав.