Полагала, Филипп овладеет сразу, но он ссадил в кадку и продолжил растирать. Губы навсея сложились в довольную улыбку. О да, брюнет сумел доказать порочность женской природы, но мимолетная слабость так и останется слабостью, не вознесет к небесам, не заставит выкрикивать заветное имя и жаждать продолжения.

Зачерпнув пригоршню воды, брюнет окатил мою левую грудь и накрыл ртом, слизывая капли. Бесполезно, может сколько угодно посасывать, я ничего не почувствую. Никакого сравнения с Геральтом!

Покончив с левой грудью, Филипп проделал то же самое с правой, только на этот раз прикусил сосок. Пальцы вновь скользнули между ног, уже смелее и настойчивее. Тут брюнет преуспел. Он нашел способ против воли пробудить тепло внизу живота и бессовестно им пользовался.

— Я не хочу, милорд! – предприняла отчаянную попытку вырваться из плена.

— Ты мне должна, Дария, — выдохнул в ухо Филипп.

Закрыв глаза, позволила поцеловать в шею.

Сначала дыхание, шевелящее тонкие волоски, а затем острый язык пощекотал за ухом. Откуда он знал?! И про запястье, и про…

Несмотря на желание бороться до конца, постепенно сдавала позиции. Умом понимала: не хочу, а тело откликалось на провокации, пусть и не так страстно, как с Геральтом. Чего-то не хватало – неуловимого, но необходимого для блаженства.

Брюнет приподнял за бедра и усадил на вздыбленную плоть. Она туго наполнила меня, принеся с собой боль. Словно между ног вставили палку. Наверное, орудие Филиппа слишком велико, потому как, к своему стыду, я успела немного возбудиться. К сожалению, такое случалось и прежде. Помнится, Геральт, еще в самом начале знакомства, когда держал за рабыню, нацепил вместо панталон сбрую из тонких ремешков. Они натирали нежную кожу, вызывая противоестественную реакцию тела. Теперь-то поняла: ремешки надавливали на нужные точки, которые совсем недавно, со знанием дела, терзал Филипп.

Нужно расслабиться, Дария. Ты целитель, помнишь, в таких случаях следует не мешать, а помогать, иначе самое крохотное достоинство причинит много вреда.

— Ничего, малышка, приподнимайся и опускайся, приподнимайся и опускайся. – Филипп поглаживал по мокрым волосам и неторопливо двигался во мне, постепенно погружаясь все глубже.

— Не могу! – прикусила губу, когда брюнет совершил очередное движение бедрами.

Отчего так, почему никак не удается? Ты же хотело, тело, почему теперь отторгаешь? Не желаю расплачиваться за твое легкомыслие.

Филипп вздохнул и к моему облегчению извлек член. Он налился и еще больше раздался в длину. Теперь понятно, отчего не получалось расслабиться. Странно, что достоинство брюнета не разорвало изнутри.

— Ничего, у страха глаза велики! А теперь устрой его удобнее и продолжим.

— Может, в другой раз? – Сомневаюсь, будто сумею перебороть обуревавшие меня чувства.

Вместо ответа Филипп уложил меня на бортик и, повторив прежние действия, заставил мир вновь затуманиться перед глазами. Прижавшись бедрами к моим бедрам, брюнет вновь овладел мной, но как-то иначе, во всяком случае через пару толчков стало легче. Филипп не торопился, продолжая ласкать, и с каждым движением плоть входила все легче. Тепло волнами расходилось по телу, прогоняя усталость и страхи.

Прикрыв глаза, сделала первое робкое движение, и тут же прикусила губу, отдавшись во власть Филиппа. Его бедра то с головой погружали в негу, то вспышками легкой боли возвращали к реальности. Так я постоянно и летала между небом и землей, то жадно хватая ртом воздух, то испытывая неимоверное блаженство.

— Хорошо! – хрипло пробормотал Филипп и перевернулся, увлекая меня за собой.

Теперь я упиралась руками и грудью в бортик бадьи, а мужская плоть входила так глубоко, что казалось, еще немного, и пронзит насквозь. Вскрикнула, глотнув ртом воздух. Филипп тут же остановился и успокоил поцелуями. После энергично и быстро закончил начатое, однако приподнялся и не входил во всю длину. Боль ушла, осталось лишь легкое жжение.

Повинуясь чужой воле, прежде ловила ритм движений, пыталась окунуться в жидкую лаву, растекавшуюся по бедрам. Казалось, еще немного, и она проникнет в кровь, но удачный миг ускользнул, возвращая к реальности. Вместе с ней накатила брезгливость и желание скорее покончить с сопением над ухом. Все случилось тогда, когда брюнет забыл о ласках, превратил в наложницу, стоящую на коленях перед господином. Филипп напрасно старался, отныне я оставалась безучастной, просто не мешала.

Когда навсей аккуратно отстранился, вздохнула с облегчением. С одной стороны, брюнет изнасиловал, с другой, я его чуточку желала, но в любом случае хорошо, что экзекуция закончилась. Последние минуты казались вечностью и не принесли ничего, кроме желания оставить их позади.

— Ты страстная девочка! – Филипп откинулся на бортик и отпустил. – Думал, станешь цедить воздух сквозь зубы. Любишь темненьких? Как, я, по-твоему, красивый, Дария? – лукаво подмигнул он.

Глаза его замаслились, рука лениво свешивалась, роняя капли воды на пол.

Ощутив приступ жгучего стыда, вскочила, прикрываясь, отчаянно попыталась натянуть на мокрое тело остатки одежды.

— Да ладно тебе, Дария, не принимай все так близко к сердцу! И научись получать удовольствие. — Филипп с интересом наблюдал за моими метаниями. – Полотенца нет, есть простыня. Она там, на столе рядом с очагом. Обернись и топай спать. Я устроился на втором этаже, найдешь. Кровать большая.

Едва не упав, под смех брюнета ринулась к спасительной простыне и, закутавшись с ног до головы, поспешила скрыться за дверью во внутренние помещения. Надеюсь, Филипп больше не станет приставать.

А тело предательски напоминало ласки – столь вожделенные, но в исполнении другого.

Глава 5