Талия, как и Элиза, оделась удобно, по-мужски: в охотничий наряд. На поясе каждой – целый оружейный арсенал. Графиня как раз вытащила один из ножей и приставила к горлу, заставив судорожно сглотнуть вязкую слюну. Рука ловко сорвала с шеи цепочку с узелками. Брезгливо бросив на землю, Элиза испепелила ее.

Странно, отчего оберег не сработал? Разве я не подвергалась опасности? Или зеленое свечение, которым налились узелки, и есть сигнал о помощи? Хорошо бы!

— Ты полная дура, — выплюнула Элиза, скользнув лезвием по коже. Я ждала и боялась момента, когда нож вспорет плоть, вместе с кровью отнимая жизнь. – Повелась на простую обманку!

— Она же наиви, — презрительно обронила Талия и скользнула по мне пустым взглядом человека, которого давно ничего не держит на свете. – Они всем верят, всем помогают. И любят, наверное, так же: чисто, беззаветно. Я, — голос ее окреп, теперь в нем сквозила злая усмешка, — может, тоже хотела любви, но никто не желал ее предложить. Мать умерла, трусливый отец отрекся и тоже ушел к предкам. Потом маги, Свейны… Есть только ты, Элиза, но этого мало. Слишком мало!

Одержимая сокрушенно покачала головой и, встрепянувшись, неожиданно зло прошипела:

— Ты умрешь, но только после Геральта Свейна! Пока сила еще не ушла, я разделаюсь с проклятым родом. Забери демоны Соланжа, это он, скотина, лишил нас мечты, покровителя. С твоей помощью. Ты пахнешь его душонкой, его парфюмом. Тоже пригрела? Хотя бы не продешевила, наиви, Соланж Альдейн стоит смерти.

Удивленно глянула на нее, позабыв о лезвии, царапавшем кожу. Талию и некроманта некогда что-то связывало? Возможно, несчастная первая любовь сироты. Слишком уж много эмоций вызывало его имя. Может, я и дурочка, но умею отличить ненависть от злобной тоски.

Талия сообразила, что разоткровенничалась, и наслала на меня серое облачко. Едва оно коснулась кожи, я вновь провалилась в небытие. Надеюсь, не навсегда.

 

 

Кап-кап-кап…

Ай!

Едва не задохнулась, когда на лицо вылили ведро воды. Закашлялась и открыла глаза.

Тот же лес, только я лежу на берегу ручья. Руки и ноги стянуты веревкой, горло сжимает ошейник. Подобный надевали на врагов ланги. Он мешал дышать, каждый вздох отдавался спазмом. Радовало одно: во мне нет магии, поэтому не так больно. Представляю, как приходилось Геральту. Ошейник блокировал энерготоки, постепенно иссушал их, убивая дар.

В висках пульсировала боль – будто изнутри били маленькие молоточки.

— Так, запомни: лежишь тише, умираешь быстрее. — Присев на корточки, надо мной склонилась Элиза. Талия стояла чуть в стороне. В ее руках появился посох – тяжелый, витой, покрытый изморозью. Его венчал восьмигранный рубин. С другой стороны, как и положено, острый клинок. – Мы ждем, когда объявится Геральт. Ты с блеском играешь роль приманки – и все, здравствуй, смерть. Запомни, рыпнешься, пожалеешь. Ошейничек ведь знакомый?

От ужаса меня бросило в пот. Представляю, что в понимании графини быстрая смерть! Боюсь представить, какая участь уготована Геральту. Как же ненавидит его жена!

Графиня зло рассмеялась и пояснила хмурой сводной сестре:

— Дария всю жизнь прожила среди лангов. Жаль, не запечатлела Геральта в эффектном аксессуаре. Дорого бы дала, чтобы увидеть его жалким и покорным! Как, — она порывисто обернулась ко мне, — он всех дамочек обслужил? Ты разжимала ему зубы, когда поила возбуждающим зельем?

— Нет, — смело, пусть и срывающимся на хрип голосом ответила я, — не все любят чужие страдания. Унижать людей – мерзко!

— Да неужели? – Элиза ухватила за подбородок, заставив посмотреть в глаза. – Ты никогда не пробовала, откуда тебе знать? Или успела-таки привязать Геральта к кровати и хорошенько отшлепать? О, он любит решительных женщин! Постель всегда служила стимулом.

Графиня провела языком по губам и неожиданно прищелкнула пальцами. Воздух задрожал и превратился в гигантское зеркало. В нем отразилась шикарная спальня. Приглушенный свет, алые и черные тона. Догадалась, что задумала показать Элиза, и предусмотрительно закрыла глаза. Не желаю смотреть на супружеские утехи! Дело не в непристойности, а потому, что сердце щемит из-за Геральта. Он отдавался той женщине, ласкал, целовал, доверял, а она вонзила отравленный нож в спину, выставила на всеобщее обозрение самое сокровенное. Навсейка, самая настоящая навсейка! «Но ведь, если разобраться, и Геральт не лучше, — подло шепнул внутренний голос.  – Как быстро он забыл жену, согласился ее казнить. И не просто, а собственными руками. Может, они друг друга стоят?»

— Нет, смотри! – Пальцы Элизы до боли сжали челюсти. – Гляди, чтобы было о чем фантазировать на том свете. Любуйся телом любовника, пока его не сожрали черви. Хотя, — она задумчиво цокнула языком, — червям Геральт не достанется. Талия, ты ведь хотела его сжечь? Прекрасное решение! На глазах у Дарии, чтобы бедняжка умерла от разрыва сердца. Наиви ведь такие чувствительные!

Графиня расхохоталась и потрепала по щеке.

— Прекрати! – Меньше всего ожидала, что отвратительное представление оборвет Талия.

Она вынырнула из состояния болезненной задумчивости и подошла к нам. Элиза посторонилась и, недовольно бурча себе под нос, вновь щелкнула пальцами, убрав изображение спальни.

— Мы сразимся в честном поединке, — напомнила сестре Талия. – Я не опущусь до подлости Свейнов. Ты меня подстрахуешь, уберешь ловушки и излишки силы братца. Не беспокойся, Дария, он умрет как воин.

Одержимая облизнула запекшиеся кровоточащие губы и склонилась надо мной. Зажмурилась, ожидая удара или какой-то гадости, но Талия сняла ошейник. Элиза громко фыркнула, не одобряя поступка сестры, однако промолчала.

— Тебя тоже убью я, — пообещала Талия. –Ты ничего не почувствуешь, просто заснешь. Элиза же…— Она скривила губы. – Сестра слишком зла на тебя. Что бы она ни говорила, их с мужем связывала страсть.