Догнала магистра и спросила, не нужно ли чего:

— Сойду за лекаря.

— Помню я вашу настойчивость и врачебные способности, — усмехнулся Лазавей. Уфф, если смеется, то пошел на поправку. — Боюсь, тут ваши знания не пригодятся. Завтра пройдет.

— А, может, все же?.. — осеклась.

Он прав: восстанавливать магические резервы не умею, а иным не поможешь.

— Ну, что вы планировали в меня влить, Агния? — Глаза впервые за вечер стали живыми. — Отвар по старинному бабушкиному рецепту? Без резолюции магистра Аластаса пить не рискну.

— Боитесь, отравлю? — с вызовом спросила я.

Теперь точно найду рынок и прикуплю трав.

— С пропорциями напутаете. Раньше все на глазок делалось, а у старых людей не всегда хорошо с памятью. Спасибо за заботу, но, увы! – развел руками Лазавей.

Ладно, не хочет, так не хочет, пусть спит. Сон – лучшее лекарство.

Едва успела закрыть дверь комнаты, как в нее постучали. Мысленно проклиная настырного Липнера, изображала глухую, но визитер оказался настойчивым, пришлось открыть. Разумеется, на пороге стоял алхимик. С цветами.

— Магические? — покосилась на синие бутоны.

Ромашки канули в мир иной, поблекли и растворились. Видимо, Липнер действительно напутал с чарами.

Алхимик рассмеялся, покачал головой и практически сунул цветы в лицо — нюхай. Пахнут. То ли магия так далеко шагнула, то ли они настоящие.

— Надо в воду поставить, а то завянут. Обидно!

Липнер шагнул в комнату и огляделся в поисках стакана или кувшина. Таковой обнаружился у умывальника. Наполнив стакан водой, блондин забрал васильки и водрузил в «вазу».

— Пойдем! — алхимик протянул руку.

— Я замужем, — напомнила ухажеру.

— А мы ничего дурного не делаем, — подмигнул паршивец.

— У каждого свои понятия о дурном.

Правда, откуда мне знать, как далеко простираются планы Липнера на вечер?

Алхимик заверил: все будет невинно.

После безуспешных попыток выставить кавалера за дверь смирилась и согласилась зайти на минутку.

В комнате Липнера был накрыт стол. Бутылка, два бокала, свечи, фрукты – настоящий романтический ужин! Только я не голодна и действительно замужем.

Больно кольнуло: Хендрик ни разу после свадьбы сюрпризами не баловал, а тут какой-то студент расстарался.

Не желая обижать парня, присела на стул. Липнер пристроился напротив. Разлил вино по бокалам и провозгласил тост за скорейшее возвращение в Златорию.

Алхимик начал свидание с новости, от которой едва не подавилась местными фруктами.

— Агния, хочешь, я тебе кое-что скажу? – с таинственным видом спросил он. – За поцелуй.

— Оно того стоит? — скептически фыркнула.

— Это касается тебя. Я разговор магистров подслушал, — таинственно добавил кавалер.

Целоваться с Липнером отказалась, но он все равно поведал секрет:

— В Номарэ приедет твой отец.

Смысл сказанного дошел не сразу. Какой отец, отчим остался в деревне. Потом в мозгу щелкнуло, и я замерла с долькой чего-то сладкого в руке. В голове роились вопросы, самый главный: кто мой отец и что делает в Омороне?

Алхимик пересказать слова магистров отказался, перевел беседу на другую тему. Не слушала и все думала об отце.

Значит, не вампир, мама действительно врала. Впрочем, от сосущих кровь только в легендах рожают. Матушка хоть и тесно познакомилась с обитателем кладбищ, понесла от человека, и он собрался нас навестить. Зачем? Явно не из любви к доченьке. Положим, обо мне он вообще не догадывается — столько лет минуло, ни разу не объявился. Я тоже никогда не горела желанием разыскать папочку. Меня вырастил отчим, его и считала отцом.

Таскаться годами по бездорожью, тратить деньги, чтобы заглянуть в глаза, ляпнуть про дочь и уйти? Пфф, я не наивная дурочка, чтобы верить во внезапно проснувшуюся любовь, родство душ. Мне не нужен, чужой человек, а я ему и подавно.

— Липнер, — невежливо оборвала алхимика посредине фразы, — с чего ты решил, будто тот некто — мой отец?

— Магистр Лазавей говорил магистру Тшольке. Очень удивлялся, между прочим.

Задумалась. Неужели отец — кто-то важный, и ректор не просто так в Академию принял? Однако дара во мне нет, подтверждено экзаменационной комиссией и собственной посредственной бытовой магией.

Расстроенный небрежением к собственной особе, алхимик неохотно, наконец, передал разговор магистров. Оказалось, дело в крови. Магистр Аластас взял ее у того человека, чтобы сделать препарат, быстро восстанавливающий силы владельца, и по ошибке поставил колбу рядом с заборами крови студентов. Подписать забыл, запомнил основные свойства и обнаружил, ими обладает содержимое двух колб. Вот и возникло предположение об отцовстве. Однозначно магистр Аластас сказать ничего не мог: кровь не идентична, но совпадений много. Словом, одни сомнения.

— Агния, неужели тебе больше ничего не интересно? — с укором поинтересовался Липнер. Он придвинулся ближе и взял за руку. — Я тебе совсем не нравлюсь?

Начинается!

Нет, Липнер — парень хороший, была бы свободна, погуляла, поцеловалась в академическом парке, но роман закрутить не готова.

— Выполз из лаборатории на мою голову! – буркнула и выдернула ладонь из цепких пальцев.

— Вот так?

Паршивец попытался поцеловать, но натолкнулся на удачно поставленную бутылку.

— Я замужем и изменять мужу не собираюсь.

Да, именно так. Слабость слабостью, но матери краснеть за меня не придется. Понятия верности и совести никто не отменял.

Липнер, похоже, обиделся. А я предупреждала! И Юлиана тоже.

Поставила улыбку на место и встала, оправив блузу. Алхимик поднялся следом, подошел и положил руки мне на плечи. Аккуратно убрала их и твердо повторила: «Нет».

— Агния, ты мне очень нравишься, — упавшим голосом признался Липнер и с вызовом добавил: — И мужа ты не любишь.

— То есть как — не люблю? — опешила от небывалой наглости.

— Любящие жены с парнями не целуются и в разлуке с мужьями долго не живут.

Влепила блондину пощечину и хлопнула дверью.

На душе скребли кошки, будто и вправду что-то плохое сделала. Вспомнился Хендрик, его губы, руки, поцелуи. Как я по ним соскучилась! Вот бы оказаться в нашей спаленке, тесно прижаться, уткнуться носом в шею мужа…

Улыбнулась, вспоминая, как Хендрик из-за меня от злющих псов мельника бегал. Я, желая проверить чувства, потребовала подвига в виде украденного горшка. Глупая была.

Как там мой зеленоглазик? Благослови его Марра! Пусть Хендрик называет дурой, часто не понимает, отпускает обидные шуточки, но я его люблю.

Юлианна бросала выразительные взгляды, однако ничего рассказывать не стала. Быстро умылась и легла. Согретая теплым чувством к оставшемуся в Златории мужу, заснула, даже Липнер с неведомым отцом из головы вылетели. Ночью привиделся наш городок, и Хендрик, весь грязный, только что вернувшийся с работы.

Глава 6