— Возвращайтесь, — с нажимом произнес король, обратив-таки на нас внимание.

Геральт поклонился и повернул дверную ручку.

В приемной дежурило несколько слуг. Навсей кивнул на меня и велел проводить в «отведенные леди Дарии покои».

Король не поскупился. Меня поместили со всеми удобствами, как иноземную принцессу. Повсюду парча, шелка, вышивка, а на полу – белоснежный ковер. Одно настораживало: соседние комнаты пустовали. Вокруг ни души, только зачехленная мебель и неизменная стража.

— Ложись, тебе надо поспать. — Геральт заботливо усадил на постель и опустился на колени, чтобы снять туфли.

Только сейчас сообразила, в каком виде предстала перед королем. На мне ведь платье служанки Соланжа! Та любезно поделилась одеждой: некромант перенес к себе домой голой, какой меня и похитила Элиза Свейн. Переодеться не успела, высочайшее приглашение перехватило по пути домой. Робко попросила Геральта прислать что-то из моих вещей: «А то ходить стыдно». Навсей рассмеялся и заверил, меньше всего на свете короля волнует мой внешний вид. Его, может, и нет, а вот меня очень даже. И придворных дам тоже. Уж они-то не упустят случая позубоскалить! Я теперь не содержанка, а леди, тут спрос другой. Первое впечатление – самое стойкое, потом не исправишь.

Геральт, все еще посмеиваясь, пообещал завалить ворохом платьев. Он осторожно закинул мои ноги на кровать и продолжив раздевать. Пробовала возражать – навсей не слушал. Грешным делом, решила, тот собрался заняться любовью, но нет, Геральт не тронул панталоны и приглашающе откинул край одеяла.

— Отдыхай! – Губы навсея коснулись лба. – Думаю, вернусь к вечеру.

Не удержавшись, любимый прошелся языком по груди и втянул сосок.

Внизу живота сразу стало жарко.

Геральт довольно посасывал добычу. Рука неторопливо ласкала соседний холмик, рождая желание выгнуться, застонать. Понятия не имею как, но любимый заставлял сходить с ума от вещей, которые всего полчаса считала омерзительными. Вот и теперь запрокинула голову, захлебываясь воздухом, когда навсей на прощание обвел языком розовую ареолу и поцеловал самый кончик ставшего необычайно чувствительным соска. Стыдно признаться, но теперь я жаждала провести хотя бы полчаса в одной постели с любимым. Пришлось призвать на помощь здравый смысл и унять расшалившиеся мысли.

Завернувшись в одеяло, все еще раскрасневшаяся от внезапного приступа желания, попыталась восстановить события в королевском кабинете.

— Скажи, что со мной сделал Соланж, почему все так испугались?

Навсей тут же замкнулся в себе и нервно забарабанил пальцами по раме кровати. Он отводил глаза и молчал, заставляя подозревать самое страшное.

— Геральт? – Я не собиралась отступать и постаралась перехватить его взгляд. – Соланж меня изуродовал?

— Нет, — глухо ответил навсей. – Иначе бы я его прикончил. Видишь ли, в некромантии… Словом, ты…

Геральт отчаянно юлил, уходя от ответа.

От былого желания не осталось и следа.

Занервничав, вцепилась в ворот навсея, требуя ответа. Одеяло сползло, грудь бесстыдно упиралась в полы пиджака любимого, но меня это ничуть не волновало. Существуют вещи поважнее приличий.

-У тебя исчезла кожа, — неохотно признался Геральт, – проступил особый узор. Издалека похож на… У трупов встречается.

Фу, мерзость какая! Теперь понятно, почему Элиза позеленела. Только отчего я ничего не заметила? Точно помню, кожа никуда не девалась. Или Соланж, чтобы не пугать, сотворил иллюзию?

— Напрасно я тебе рассказал! — вздохнул Геральт, накрыв одеялом. Задержал взгляд на груди, но не притронулся. Да и смотрел не с вожделением или интересом – безучастно. – Теперь не заснешь и не согласишься.

— Соглашусь на что?

По сердцу пробежал холодок. Неужели мне предстоит участвовать еще в одном ритуале? Ну уж нет, согласия я не дам! Или спрашивать меня никто не собирается, и Соланж договорился с Геральтом? Больно странно ведет себя навсей. Нежданные ласки теперь казались всего лишь средством одурманить разум, заставить принять нужное решение.

— Потом! — Геральт тут же поспешил успокоить, лишь усилив подозрения: — Может, еще не понадобится. Поверь, мне тоже неприятно, когда вокруг тебя увивается Соланж. Хотя, к его чести, работу он проделал ювелирно, ты не кричала.

А должна была?