К счастью, с местными реалиями более-менее освоилась, состряпала легенду о домике в предместье, а подробностей, вроде адреса, священники спрашивать не стали, зато предложили вступить в Орден.

—А куда? Если вы не некроманты, то кто?

Если мужиков отныне не станет колотить от слова «некроманты», я плохо старалась.

Мне доходчиво объяснили, священники – тоже златорцы, радетели добра и справедливости, проводники высшей воли. Объяснять пришлось долго: глупые вопросы недалекой женщины никто не отменял. Куда там допросам ректора, после меня взвоешь! Что священники и делали, опустошив графин с водой.

Орден, говорите? Люди, стоившие всякие пакости Златории, мечтавшие свергнуть и убить короля, посмевшего отвергнуть Бархуса. И мне с вами? Помилуйте, я так низко не пала. Разумеется, вслух ничего не сказала, только мотала на ус. Священники целей не таили, не скупились на живописание пакостей монарха, вступившего в союз с магами.

— Итак, дочь моя, согласна ли ты стать одной из нас?

Крепко задумалась и попросила расписать, что от меня потребуется.

— Принять Бархуса и волю его как единственно верную.

То есть стать марионеткой-идиоткой. По легенде я уже дура, ничего не теряю. Женщины – ветреные создания, обещания не держат.

— Я подумаю. Тут у вас красиво!

Священники обрадовались и принялись охмурять. Кивала, а сама пыталась запомнить лица. Наконец пообещала вступить в бесов Орден и запросилась домой, ребенка кормить. Только отпускать меня не собирались, только становиться послушницей не планировала. Ладно, включим голову.

— Меня от молока разорвет, если дочка сиську не возьмет.

Старцы вновь собрались в кружок и по итогам совещания взяли с меня страшную клятву молчания и послушания. Пусть икнется некой Марии Рыльке, именем которой божилась.

Забрала любезно подсунутую литературу о боге и «обрадовала», что читать не умею. Баласт тут же забрали, велев завтра явиться на Площадь трех измерений.

— Если не придешь, пеняй на себя, — пригрозил председатель собрания. — Мы убиваем изменников.

Плакала и клялась, будто всей душой радею за Бархуса. Другие – тьфу, магов терпеть не могу, а за святое дело хоть в Златорию, хоть в другой мир пойду. Поверили и вытолкали из комнаты.

Спустившись на первый этаж, послушник — тот же, который вывел из темницы, — сунул под нос тряпицу. Воняла она жутко, зато туманила сознание знатно. Схитрила: задержала дыхание и брякнулась на пол, будто в обморок. Оставалось надеяться, послушник проверять не станет. От снотворного эфира тошнило, но я мужественно держалась. Когда меня подняли на руки, осторожно приоткрыла один глаз. Знакомый коридор, ничего нового.

При звуке голосов притворилась мертвой.

Послушнику велели отвезти меня в предместье Номарэ и оставить под деревцем. Значит, угадала, мы не в городе. Ладно, постараюсь вычислить расстояние, если разглядеть ничего не дадут. Судьба повернулась лицом. На улице стемнело, поэтому смогла открыть глаза, не рискуя получить по голове. Запоминала характерные приметы убежища священников. За таковые сойдут, к примеру, столбы-змеи крыльца. Жаль, нельзя голову задрать, этажи посчитать!

Потом снова погрузилась в кромешную темноту: послушник уложил на заднее сиденье самохода. Оно оказалось мягким и пахло войлоком. В самом самоходе воняло куревом. Дальше я перестала кого бы то ни было интересовать, только с сиденья ничего не видно. С чистой совестью закрыла глаза, считала повороты, колдобины и прочие мелочи, способные хоть как-то помочь сориентироваться в пространстве. Затем вспомнила о звездах и уставилась на небосклон незнакомого мира. Пришлось выбрать одну звезду, поярче, и плясать от нее.

Ход у самодвижущейся повозки плавным, в ней чай пить можно. И спать тянет. Разомлела от эфира и переживаний, но мужественно отгоняла сон.

Наконец самоход остановился.

Бесчувственную меня подняли с сиденья и сунули под дерево.

Выждав, пока послушник вместе со своим драндулетом скроются из виду, распахнула глаза и вскочила на ноги.  Где я, понятия не имела, а искать неприятности на пятую точку не хотела. Темнота – друг не только молодежи, но и тех, кто не в ладах с законом. Оставалось одно — прикорнуть где-то до утра, а потом вспомнить поговорку «язык до райских кущ доведет». Преобразователь речи не отобрали, выберусь.

Пока рыскала в поисках сеновала, меня вторично за день поцеловала удачи.

Запорхал, слепя, перед глазами магический светлячок, темноту прорезал радостный возглас:

— Осунта, мать твою, я ее нашел!

Магистр Лазавей! Марра и Оликес вместе взятые, как же я рада его видеть!

Завизжав, повисла у мага на шее. В порыве чувств поцеловала. Магистр не возражал, недовольные ласково по спине не похлопывают.