— Какая ревность, госпожа Тэр, — раздражённо отмахнулся он, — речь о вашей безопасности. Если вы забыли некоторые обстоятельства, после я вам напомню. А теперь извинитесь перед людьми, которых вы подняли с постели.

Эллина упрямо мотнула головой и, пожелав всем спокойной ночи, гордо пустила Звёздочку рысью в сторону города.

— У вас появился характер, госпожа Тэр? – конь Брагоньера ожидаемо тут же догнал любовницу. Конечно, он не чета Звёздочке. Последнюю соэр категорически не желал брать, но Эллина настояла, чтобы лошадь привезли в Калеот. Блажь? Да, но нельзя же пользоваться конюшней баронета для личных целей. – Хотя вы всегда отличались упрямством.

— Как и вы, благородный сеньор, — парировала гоэта. – Вы запрещаете работать, приходится выискивать средства не превратиться в копию Анабель Меда.

— Не беспокойтесь, я лишу вас этих средств, — пообещал соэр. Водянистые зелёные глаза буравили собеседницу, вызывая чувство дискомфорта. – Вы спутница уважаемого человека, а не бродяжка.

— Большое спасибо! – оскорбилась Эллина. – Господа маги нас унижают, теперь и вы. А насчёт спутницы вы погорячились, я всего лишь ночное развлечение. Надеюсь, приятное.

— Эллина! – не выдержав, повысил голос Брагоньер и, ухватив за локоть, зашипел: — Не устраивайте сцен на людях, поверьте, мне хватает проблем. И признайте, наконец, что поступили дурно. Взрослый человек обязан нести ответственность за поступки. Я запретил ездить куда-либо без охраны, не из пустой прихоти, заметьте, а вы?

Взгляд обжигал, и Эллина не выдержала, сдалась под напором профессионального мастера выбивания признаний.

— Я не права, простите. Но в оправдание я узнала нечто важное. Вам как инквизитору положено знать.

Всё равно придётся сказать. Эх, прощай, отпуск!

Брагоньер мгновенно напрягся, как охотничья собака, почуяв зверя, и сухо деловито осведомился:

— Что именно? Где?

Эллина рассказала и с надеждой вгляделась в лицо соэра. Нахмурился, покусывает губы – значит, хочет начать расследование, но мешает приказ короля.

— И после этого вы ещё спрашиваете, зачем вам охрана? – после минутного молчания выдал Брагоньер. – С этого дня от меня ни на шаг! И если вас интересует Трия, мы туда едем. Его величество выразился однозначно, нарушить приказ я не могу. Две недели в вашем распоряжении, госпожа Тэр, а дальше отправлю магическим путём в Сатию.

— А сами развлечётесь допросом некроманта, — скорчив кислую мину, добавила Эллина.

— Это моя работа, — пожал плечами соэр. – Сегодня же я позволю поработать вам. Раз уж вы считаете себя… Словом, просто так прощать ваше самоволие не собираюсь.

Гоэта обомлела, а потом напомнила себе: примерно так состоялась их первая близость. Брагоньер привык говорить прямо. Но всё равно, странная замена выговору и лекции на тему поведения порядочной особы. С другой стороны, так Эллина быстрее заслужит прощение, не придётся неделями уговаривать Брагоньера простить.

 

 

 

 

Глава 5. Поездка на воды

 

Брагоньер, насупившись, просматривал поступившие на его имя письма. Их с поклоном принесли прямо в номер лучшей гостиницы Трии. Эллина, пристально следившая за любовником, понимала, он сетует на его величество, запретившего принимать участие в травле некромантов. Выяснилось, что их двое: мужчина и женщина, но местные власти смогли найти лишь алтарь и заброшенный домик. Ноздри соэра трепетали от сдерживаемого гнева, но Брагоньер молчал. Зато, сжавшись в кулак, пальцы без зазрения совести скомкали конверт. Гоэта покашливала, намекая, что может уйти, но соэр намёки игнорировал. Они до сих пор толком не помирились, да и близости той ночью не вышло: поругались. Как и прежде в таких случаях, Брагоньер не стал кричать, а отхлестал ледяной вежливостью и снял другой номер. Утром зашёл за вещами, даже постучался, будто к чужому человеку, и вёл себя так, словно они не знакомы. Эллина не выдержала и закатила скандал. Соэр оборвал её на полуслове, сравнил с базарной торговкой и попросил не пугать постояльцев своими криками, «если уж вам недостаёт воспитания помолчать».

Ехал Брагоньер тоже верхом, а не с Эллиной и не перемолвился с ней ни единым словом сверх необходимого минимума.

— Ольер, ты не прав, признай это, — гоэта подошла и положила любовнику руки на плечи. – Ты слишком строг, не желаешь идти на уступки и нередко оскорбляешь, сам того не понимая. Например, вчера. Почему ты не сказал, что я не шлюха?

Брагоньер засопел и убрал письмо под рубашку, по обыкновению не позволив прочитать хоть строчку. Затем обернулся к гоэте и окинул пристальным оценивающим взглядом, будто свидетеля на допросе.

— Потому, что это сказали вы, госпожа Тэр. И не надо перекладывать вину с больной головы на здоровую. Я устал от вас, от ваших капризов и бесконечных попыток вернуться туда, откуда я вас вытащил. Нет, — Брагоньер предупредительно вскинул руку, — вы помолчите. Эллина, вы боитесь? Ответьте честно, не прячась за разговорами о любви к свободе и работе: вы боитесь зависеть от меня?

— Я привыкла зависеть от самой себя, — тихо ответила гоэта, впервые задумавшись над этим вопросом.

— Хорошо, — кивнул соэр и, заложив руки за спину, подошёл к окну. Из него открывался вид на главный бульвар Трии. – Продолжим. Почему ты стала независимой?

— Эм, — опешила Эллина, — чтобы не протянуть ноги… прости, не умереть.

— То есть если бы ты не работала, тебе бы никто не помог? – продолжил допрос Брагоньер. Он по-прежнему стоял спиной к любовнице, только руки расцепил и уперся о подоконник.

— Кто, Ольер? – рассмеялась Эллина. – Матушка, отчим? Да они первые бы меня доили!

— Мужчина.

Гоэта прыснула в кулак. Соэру ли не знать, какие любовники ей попадались! Один и вовсе сбежал, прихватив пару чекушек в долг.

— Но зачем же так категорично, — Брагоньер наконец обернулся, но взгляд его не потеплел. – Может, ты не позволяла им заботиться о себе?

— Ольер, единственный порядочный мужчина до тебя оказался некромантом, — посерьёзнев, покачала головой Эллина. – Сам понимаешь, можно ли с ним жить.

— Ты брала от него деньги, слушалась, верно? Потому что любила. То есть когда ты доверяла мужчине, свобода и работа вдруг теряли свою привлекательность, — усмехнулся Брагоньер. – Отсюда делаем два вывода. Ты боишься быть слабой, и ты мне не доверяешь. Подсознательно, но всё же. Процитировать ваши мысли, госпожа Тэр?

— Не надо, — пробормотала Эллина и покраснела.

Он угадал главные страхи её жизни: остаться одной, обманутой и без денег. И в профессию не вернёшься: твоё место уже заняли другие.

— Эллина, посмотри на меня.

Гоэта подняла глаза и упавшим голосом спросила:

— Опять извиняться, да, и объяснять, что я не могу изображать разряженную куклу?

— Лина, мне не нужна разряженная кукла, мне нужна женщина. Я хочу видеть тебя, красивой, счастливой и в безопасности. Это, по-твоему, плохо? По-твоему, так поступает человек, который собирается развлечься и бросить?

Эллина мотнула головой.

— Тогда научись мне доверять и признай, что ты поступила дурно.

Гоэта шумно засопела и сдалась. Руки вновь легли на плечи соэра, на этот раз он их не сбросил. Эллина встала на цыпочки и запечатлела поцелуй на губах. Брагоньер не ответил, но взгляд потеплел.

— Некроманта поймали? – гоэта предпочла сменить тему.

Соэр покачал головой и предложил распаковать вещи. Эллина не стала настаивать. Она понимала, Брагоньер не расскажет о работе, если решит, что её это не касается. Кроме редких случаев, не касалось всегда.

Пока гоэта копалась в коробках и сундуках, соэр написал и отослал пару писем. После переоделся и одобрительно кивнул Эллине: та переоделась в прогулочное платье с короткими рукавами. Даже надушилась и надела жемчуг, чтобы угодить любовнику.

— Скажи, ты сейчас разряженная кукла? – в свою очередь переодеваясь для прогулки, продолжил прежний разговор Брагоньер. Он привык доводить всё до конца.

— Нет. Ольер, хватит, я поняла! – взмолилась гоэта.

Теперь она жалела, что не извинилась вчера. Теперь же Брагоньер откопал её страхи и не оставит в покое, превратив отдых в кошмар.

— Мне тоже было нелегко, но я сделал шаг. Сделай и ты.

Эллина поджала губы и не стала напоминать, как именно он его сделал. До сих пор не признался в любви, по-прежнему держался несколько отстранённо и ставил работу выше женщины. Даже в конфликте с матерью стал бы на сторону леди ли Брагоньер.

— Мы разные, Ольер, — покачала головой гоэта. – Да, я боюсь того, о чём ты говорил, но как я могу полностью довериться человеку, который никогда не говорил о чувствах, совместных планах, вообще не говорит со мной.

Плотину прорвало, Эллине захотелось выговориться. Теперь уже она нервно ходила по комнате, заламывая руки.

— Я хочу семью, дом, а тут полная неопределённость, никакого будущего. Естественно, для меня важно сознавать, что когда ты женишься, мне не придётся занимать у бывших коллег на кусок хлеба, терпя унижения и презрительные смешки.

— У тебя есть будущее, — твёрдо, чеканя каждое слово, возразил Брагоньер. – Я представил тебя их величествам, это не мало. Но пустые обещания не моё, Эллина. Как и предательство.

Эллина кивнула и продолжила нервный забег. Ей вдруг живо представилось будущее, такое же незавидное, как у Анабель. Хотя той хуже, граф Алешанский её не любит, и та из последних сил цепляется за его расположение. Даст отставку – всё, только опять в содержанки, но уже на чужих условиях. Проще говоря, в дамы полусвета, потому как работать Анабель не умеет и уже немолода. Скопленные деньги быстро проедятся. Но хуже всего шепотки за спиной. Те, которые только вчера здоровались, улыбались, молчаливо пройдут мимо, хорошо, если презрением не окатят.

Все представляют своих любовниц свету, ими хвастаются, будто породистыми лошадьми, а потом выбрасывают за ненадобностью. Семья и репутация всегда дороже. Скажет жена: избавься, избавится. Леди ли Брагоньер Эллину невзлюбила и наверняка сделает всё возможное, чтобы после женитьбы сын завёл другую любовницу, подобающую по статусу. И как тут не думать о завтрашнем дне?

Хорошо, положим, Брагоньер – человек строгой морали, не бросит, но содержанка даже звучит мерзко. Да и не сможет Эллина спать с женатым мужчиной.

Как ни крути, будущее туманно, а нежелание соэра давать обещания только усиливало чувство тревоги.

— Ты мыслишь как мужчина, — наконец подала голос Эллина и села, уронив голову на руки. На неё вдруг нахлынула такая жалость к себе. – Мне скоро тридцать шесть лет, у меня до сих пор нет мужа, семьи, и с каждым годом шансы всё тают. Хорошо проявлять беспечность в двадцать, когда вся жизнь впереди. Одним мужчиной больше, одним меньше. В крайнем случае, всегда подавальщицей на работу возьмут. А меня не возьмут, понимаешь? Я… У меня много мужчин было, и ни один, ни один, понимаешь, не сделал кем-то, кроме любовницы. Ты тоже. А это очень шаткое положение, считай, я никто. Порвала со старым миром, но не вошла в новый. Ты баронет, тебе нужны наследники, ты женишься на какой-нибудь баронессе, и всё, конец сказке. При жене я тем более никто. Содержанка, та самая девица для плотских утех. И не перебивай, пожалуйста! Ты сам хотел узнать причину моих страхов, так слушай.

Лицо её раскраснелось от волнения, голос постепенно повышался. В нём сквозили горечь и обида.

— Как легко говорить о доверии, Ольер, когда ты в случае расставания отделаешься парой недель страданий, а я – общественным порицанием и долговой тюрьмой! Или ты полагаешь, будто я возьму от тебя деньги? Своеобразные откупные.