Паук раскинул сеть (Тени над Сатией-3)
И вот Эллина сидела в гостинице и ждала, когда вернётся соэр. Ждать, как показывала практика, иногда приходилось долго: Брагоньер даже в дороге продолжал работать. Гоэта уже привыкла к стопкам бумаг, в которые нельзя заглядывать, бодрствованию любовника допоздна и его: «Спи, я не скоро». Вот и теперь, стоило остановиться в гостинице, как Брагоньер ушел в местное Следственное управление. И не просто ушёл, а надев инквизиторский перстень. Эллина вздохнула, гадая, заснёт ли до того, как Брагоньер вернётся. В прошлый раз не дождалась.
Чтобы скоротать время, Эллина решила помыться. Брагоньер снял самый лучший номер, двухкомнатный, с видом на Ратушу, и обслуга по первому требованию наполнила ванну.
Гоэта нежилась в пене, когда услышала, как хлопнула дверь. Решив не мешать соэру, Эллина спокойно домылась, промокнула волосы, накинула рубашку и прошла в спальню. Не удержавшись, заглянула в совмещённую с кабинетом гостиную. Брагоньер что-то читал. Выражения лица гоэта не видела: соэр сидел к ней спиной.
Мокрые волосы холодили спину и слегка завились от влаги. Эллина украдкой отжала их и поправила, чтобы не падали в глаза. Её терзало любопытство: чем же так занят Брагоньер, раз даже не поинтересовался, где она?
Гоэта протопала босыми ногами по полу, подошла к соэру и шепнула:
— Можно посмотреть?
— Нет, — Брагоньер тут же закрыл проштампованные печатью Следственного управления листы рукой, не дав прочитать ни строчки. Он слышал шаги, знал, что в номере никого, кроме Эллины, нет, поэтому не удивился и не испугался. – Я постараюсь управиться за полчаса. После поужинаем.
— Я уже поужинала, не торопись. Только ляг, пожалуйста, пораньше, а то твоя мать решит, будто это из-за меня.
— То есть?
Брагоньер обернулся. Второй вопрос замер на языке. Соэр медленно скользил взглядом по телу Эллины, от распущенных волос до кончиков пальцев, и неизменно останавливался на бёдрах, едва прикрытых рубашкой. Она неожиданно заставила позабыть о донесениях по делу некроманта и задуматься совсем о другом.
— Что-то не так? – Эллина смутилась и заёрзала, одёргивая полы. – Это из-за рубашки? Неприлично, да? Вдруг войдёт прислуга и всякое такое… Просто ничего другого под рукой не было… Если хочешь, я сниму.
Взгляд Брагоньера снова обратился к бумагам, но строчки прыгали, а соэра тянуло обернуться к необыкновенно притягательной гоэте. Хотелось скользнуть руками под рубашку и… Воображение живо дорисовало то, что он там найдёт. Соэр отогнал вредные мысли и попытался сосредоточиться. Вышло ровно на минуту, по истечении которой Брагоньер сдался и обернулся, продолжив раздевать Эллину взглядом.
— Снимешь, конечно, но не сейчас. Просто не ожидал такого. Необычно и, признаться, сильно мешает работать. Даже подумываю: а не отложить ли на завтра?
Эллина удивлённо подняла брови и внимательно осмотрела Брагоньера, даже пощупала ему лоб. На резонный вопрос, чем вызвано столь странное поведение, гоэта уклончиво ответила:
— Ты ничего не пил? Коньяку больше обычного, эликсиры, порошки?
Брагоньер нахмурился и потребовал пояснить. Эллина промолчала и направилась в спальню.
— Эллина Тэр, что я пил и как это связано с твоим странным поведением? – остановил её окрик соэра.
Тот встал и решительно направился с ней с намерениями, далёкими от любовных утех.
Реакция Эллины вновь удивила Брагоньера. Она с облегчением вздохнула, прошептала: «Не пил!» и,извинившись, попыталась сбежать. Однако соэр не собирался так просто сдаваться. Брагоньер взял Эллину за подбородок и, принуждая смотреть в глаза, потребовал всё объяснить. Гоэта смутилась, попробовала отделаться туманными фразами, потом и вовсе попросилась в туалет, но соэр стоял на своём, упрямо повторяя прежние вопросы. Он насквозь видел все отговорки Эллины и не верил ни единому слову.
— Просто не может тебя женщина отвлечь от работы, — наконец, сдалась гоэта. – На меня ты тоже обращал внимание только после коньяка. Скажем так, в плане объекта женского пола. Не тот темперамент, чтобы вдруг от одной рубашки завестись, соблазнить тебя невозможно.
Брагоньер усмехнулся, отпустил её подбородок и покачал головой:
— Сказано четыре предложения, а записать можно сто. На допросах лучше молчи, иначе сразу всплывёт всё, что не договариваешь. И ты не в первый раз провоцируешь меня, а потом удивляешься результату. А теперь сядь, я должен дочитать.
Соэр вернулся к столу, а гоэта предпочла выйти из кабинета.
Эллина успела высушить волосы, сменить десятки поз на постели, прочитать две главы из захваченной в поездку книги, а Брагоньера всё не приходил. Вновь заглянув в кабинет, гоэта убедилась: соэр с головой ушёл в работу.
— Это о некроманте? – скучая, Эллина попыталась вовлечь Брагоньера в разговор.
Соэр не ответил, только, не оборачиваясь, махнул рукой: иди.
— Ты когда ляжешь? Мне рубашку снимать? – игриво поинтересовалась гоэта.
Брагоньер вновь проигнорировал вопрос, что-то быстро строча в блокноте. Губы его беззвучно шевелились.
Вздохнув, Эллина поняла, что засыпать придётся к книгам: служебное рвение отбило у любовника охоту к постельным утехам. Надо было сесть тогда на колени, поцеловать, отодвинуть эти бумаги – но утерянной возможности не вернуть.
Гоэта не страдала, частенько ночуя одна, не строила планов на этот вечер, просто сейчас Брагоньер открыто пренебрёг ей ради работы. Придёт под утро, просто ляжет рядом и заснёт. Даже не обнимет, не извинится – он вообще почти никогда не извинялся. А Эллина хотела ему приятное сделать, снять напряжение после утомительной работы.
Гоэта расстроено засопела и поплелась обратно в спальню с твёрдой уверенностью, что никогда не займёт первое место в сердце Брагоньера. А занять хотелось. Поверив в любовь соэра, Эллина вновь воскресила в душе мечту о прекрасном принце, ласке и нежности. Увы, Брагоньер обладал совсем другим складом личности и делал всё совсем не так, как положено любящему мужчине. Иногда гоэте казалось, нужно чтобы её снова кто-то убил, чтобы соэр оттаял.
— Если хочешь, чтобы скорее освободился, бери стул и помогай, — подал голос Брагоньер. – Я стану диктовать, ты запишешь.
Он торопливо сложил в стопку просмотренные бумаги и убрал в папку. На столе помимо неё остался лишь блокнот. Брагоньер придерживался безукоризненного порядка в делах, никогда не оставлял на виду, пусть даже на пару минут, то, что не предназначалось для чужих глаз. К последним соэр относил даже подчинённых.
Эллина покорно подошла и села, поджав ноги, ожидая указаний. Они последовали незамедлительно, но прежде Брагоньер взял с гоэты слово молчать.
— Ольер! – возмутилась гоэта. – Неужели ты думаешь, будто я…
— То, что я доверяю тебе, не означает, что можно проявлять халатность, — возразил Брагоньер. – Я и так всего лишь прошу дать слово, а не подписать соответствующие бумаги.
— Давай!
Эллина потянулась к письменному прибору, выдрала из блокнота чистый лист и начала писать: «Я, нижеподписавшаяся Эллина Тэр, проживающая в Сатии, на Тенистой улице, дом…». Брагоньер отобрал бумагу, смял и бросил в мусорное ведро. После одарил гоэту долгим, немигающим взглядом, и посоветовал не повторять подобных фокусов впредь. Эллина кивнула. Такие, как сейчас: холодные, бесстрастные, пронизывающие, — глаза Брагоньера вызывали желание согласиться со всем, чего бы он ни хотел.
— Итак, слово, — напомнил соэр.
Водянистые зелёные глаза вновь обрели нейтральное выражение. На миг в них даже мелькнуло тепло.
Эллина охотно поклялась Дагором, что тайна блокнота Брагоньера умрёт вместе с ней. Соэр кивнул, посоветовал впредь в общении с ним ограничиться честным словом, и начал диктовать.
За час гоэта успела записать целый ряд соображений и набросать черновики пары писем. Брагоньер ходил по комнате, размышляя вслух, а Эллина бережно и быстро переносила его мысли на бумагу. Гоэту одолевала зевота: сказывалась утомительная дорога, но она мужественно боролась со сном.
— Всё, хватит, — руки соэра легли на плечи. – Остальное я сам и завтра. Ты всё ещё ждёшь?..
Брагоньер провёл пальцем по щеке Эллины. Гоэта запрокинула голову, пытаясь заглянуть ему в глаза, и заработала скупой поцелуй.
— Как у вас с самооценкой, госпожа Тэр? До сих пор считаете грудь некрасивой?
Пальцы Брагоньера скользнули под рубашку. Эллина охотно ответила на ласку и безропотно позволила перенести себя в спальню.
Наутро гоэта встала невыспавшейся, но довольной. В том числе, и тем, что соэр не учинил ей допрос на постельную тему. Она имела глупость в своё время честно ответить на деликатный вопрос и теперь расплачивалась за откровенность.
Весь следующий день Брагоньер сосредоточенно работал, чтобы, по его словам, успеть уладить дела до столицы. Соэр заверял Эллину, что в Калеоте будет уделять внимание только ей, но она улыбалась и не верила.
— Ольер, я тебя знаю. Ты не из тех, кто любит светские беседы и предпочтёт женское общество государственным делам. Ничего, я сама себя прекрасно развлеку.
Брагоньер пожал плечами:
— Как пожелаешь. Я полагал, тебе приятны ухаживания.
На этот раз Эллина не сдерживала эмоций при виде Училища в предместье Калеота. Воспоминания захлестнули её, и она щедро делилась ими с Брагоньером. Он, впрочем, не проявлял особого интереса к студенческим будням, а потом и вовсе попросил успокоиться.
— Эллина, нас может увидеть кто-то из знакомых. Вспомни, пожалуйста, уроки хороших манер, говори тише и не забывай, кто ты есть.
— Твоя любовница, — с готовностью ответила гоэта и, вздохнув, оправила платье на груди. – Я всё помню, ты ещё полтора года назад объяснил.
Она намекала на инструктаж, полученный от Брагоньера во время охоты на Гланера. Тогда, чтобы попасть на бал в Ратуше и помочь схватить метаморфа, гоэтаиграла любовницу соэра. Кто бы мог подумать, что вскоре вымысел превратится в действительность!
На последнем постоялом дворе Эллина переоделась и теперь радовала глаз Брагоньера одним из выбранных по его вкусу платьев.
Когда экипаж подкатил к старинному особняку на тенистом бульваре, сердце гоэты часто забилось. Ей предстояло вновь предстать перед леди ли Брагоньер. Эллина помнила отношение к себе сестры соэра, графини Летиссии Сорейской, и догадывалась, что мать любовника отнесётся к ней столь же холодно. Возможно, даже ещё прохладнее, нежели во время их первой встречи.
Выйдя из экипажа, гоэта остановилась на нижней ступеньке, вглядываясь в герб над дверьми. У них уже замер в поклоне слуга, двое других помогали кучеру разгружать вещи.
Отсюда, с крыльца особняка Брагоньеров, виднелись башни королевского дворца. Подумать только, всего через пару дней Эллине предстояло танцевать там! От этого ноги подкашивались ещё больше: гоэта боялась опозорить любовника.
— Пойдём, — Брагоньер ухватил Эллину под руку и повёл к двери.
Пальцы вольготно лежали на локте гоэты, показывая, что соэр не случайный знакомый.
Слуга у дверей склонился в поклоне:
— Добро пожаловать, благородный сеньор.
— Леди ли Брагоньер дома?
— Леди только что вернулась с прогулки.
Брагоньер кивнул и позволил Эллине первой войти в сумрачной холл. Тут всё осталось как прежде, только хозяйка дома не встречала гостей на лестнице.
— Мы будем спать в разных комнатах – так положено, — соэр снял перчатки и отдал слуге. – При матери можешь называть меня по имени, но на «вы». Постарайся контролировать эмоции, не говори без надобности. Слуги в полном твоём распоряжении. Понадобится купить что-то дорогостоящее – запиши на моё имя, потом оплачу. Поговори с леди ли Брагоньер о дворцовом протоколе и научись, наконец, делать нормальный реверанс!
Краски поездки в столицу, столь красочно рисовавшейся в Сатии, разом поблекли. Пригорюнившись, Эллина кивнула и последовала за Брагоньером вверх по лестнице. Как дрессированной собачке, гоэте предстояло показать то, чему она научилась за полгода. Соэр – строгий экзаменатор, он не поставит высший балл. Невольно вспомнилась охота за Гланером. Тогда Эллина служила приманкой, но пользовалась куда большей свободой. Изображать любовницу и быть ею – разнее вещи. Никто уже не позволит гоэте тихо отсидеться в буфете.
— Ольер, ты приехал? Потребовалось воля монарха, чтобы я вновь тебя увидела.
Подняв глаза, Эллина увидела знакомую худощавую фигуру. Леди ли Брагоньер, по-прежнему в чёрном, не изменившая вдовьему наряду, степенно спускалась к сыну. Величественная, будто королева, хозяйка дома невольно внушала трепет. Прошедшие полтора года никак не сказались на её лице, оно будто застыло вне времени – уже не молодое, но и не старушечье. Наверное, его заморозил холод глаз. Точно такие же достались по наследству Брагоньеру.
Оставив Эллину, соэр, не торопясь, поднялся к матери и склонился над её рукой. Леди ли Брагоньер чуть заметно улыбнулась и перевела взгляд на гоэту. Не дожидаясь напоминаний, Эллина поздоровалась и присела в реверансе.
— Так это и есть та женщина, Ольер? – в голосе леди ли Брагоньер сквозила неприязнь, но хозяйка дома тщательно её скрывала.
— Да, это Эллина Тэр. Вы уже знакомы.