Глава 2. Городские будни.

 

Эллину разбудила утренняя перебранка соседок.

Заёрзав на постели, она приподнялась и поняла, что вчера забыла раздеться. Ещё бы – устала, как собака, вымокла до нитки, сил едва хватило на то, чтобы поставить Звёздочку в стойло. Даже ужинать не стала, хотя, что бы она поела, если отпустила прислугу на время поездки в Рамит? Столько времени на неё убила – и всё впустую.

Тех медяков, что дал Урх, не хватило бы и на плохонький обед в трактире, так что гоэта с чистой душой оставила их в одном из храмовых прудов, пробормотав перед этим молитву об успокоении души несчастной Ханны. Жалко всё же её, такая молодая была…

Эллина надеялась, что монеты дойдут до богов, придав веса просьбе о даровании покоя усопшей, а не осядут в карманах священников. А ведь они могут неплохо наживаться на верующих, по традиции, моля или спрашивая о чём-то небожителей, бросающих деньги в храмовый пруд.

А Гланер, разумеется, деньги пропил. Заказал на них пинту эля.

Перебранка не прекращалась, вынудив Эллину встать, умыться, перебраться на кухню и заняться приготовлением завтрака.

Без кухарки, да ещё спросонья гоэта не рассчитывала начать день с чего-то вкусного, вроде блинчиков с земляничным вареньем, и терпеливо поджаривала на сковороде традиционный «завтрак холостяка» — яичницу. Если добавить в неё мелко порубленные кусочки окорока, получится неплохо, даже вкусно.

Эллина никогда не была хорошей хозяйкой, хотя готовить умела и успешно обходилась без Урсулы – своей кухарки и по совместительству горничной. Что поделаешь, Сатия – город дорогой, а заработок гоэты непостоянен, штатом прислуги не обзаведёшься. Но возвращаться на провинциальную родину Эллина не желала: там заказов точно не будет, да и умереть от тоски не долго.

Родные? Остался кое-кто, но не достаточно близкий, чтобы стремиться воссоединиться с семьёй. Ещё вечно деньги в долг брать начнут, полагая, что раз низший маг (недомаг, по-народному), то золота куры не клюют.

Нет, Эллина ни капельки не жалела, что когда-то, будучи шестнадцатилетней девчонкой, стащила свою метрику и убедила опекуна, своего отчима, отпустить её в училище. Мать, разумеется, была против, хотя в их семье и были гоэты – двоюродный брат Эллины, старше её на десять лет. Он-то и увлёк девочку рассказами о привольной жизни.

Вступительные испытания (беседу и пару задании на выбор экзаменатора) Эллина сдала, хотя и не без проблем, оказавшись третьей с конца в списке принятых на обучение.

Училище находилось не в Сатии, втором по величине городе королевства, а в пригороде столицы, тихом, сонном, где бы ничто не отвлекало учеников от занятий. Но они, как водится, учёбу не жаловали, радостно оккупируя ближайшие кабачки. Разумеется, совершеннолетние. Несовершеннолетних за пределы территории не выпускали, так что тут приходилось полагаться на милость старших товарищей.

Впрочем, с теми, кто услаждал свой желудок вином и элем, быстро расставались: почти все кандидаты в гоэты обладали слабо развитым даром, поэтому без ежедневных практических занятий сдать экзамены было трудно. Преподаватели с радостью отчисляли отстающих: чем меньше учеников, тем меньше головная боль.

В отличие от Университета, дисциплина на занятиях была жёсткая, а материал объяснялся один раз. Преподававшие в училище маги с правом работы третьей степени (он же – уровень допуска) не утруждали себя повторением, предпочитая придумывать для отстающих домашние задания-наказания. Эллина тоже их получала, почти весь первый год просидела с пробирками и тяпкой в руках, но как-то справлялась.

Кто не справлялся, получал ещё одно задание – и так до пяти за триместр. Затем преподаватель успокаивался до экзамена, чтобы с безразличным видом выслушать что-то невразумительное от отстающего ученика и поставить перед учебным советом вопрос о выполнении им программы курса. Обычно после этого бедолагу исключали – за непригодность.

На последних годах обучения, правда, было иначе: за каждого отстающего после каждого триместра, кроме последнего, третьего, учитель получал минус от директора, отражавшийся на традиционной денежной прибавке ко Дню весеннего (или зимнего) солнцестояния. Нужно ли говорить, как после этого преподаватель относился к нерадивому оболтусу? Такие годовые экзамены не сдавали. А несдача годового экзамена, в отличие от семестрового, приравнивалась к немедленному отчислению с обязательством вернуть училищу потраченные на питание и обучение за год деньги.

По окончании училища Эллина не подалась в лежавшую всего в паре миль столицу, а предпочла переехать в Сатию – не менее крупный, зато более дешёвый город, где ещё сохранились шансы найти хоть какую-то работу. Она не заставила себя ждать – помог один из преподавателей, которому, вопреки логике, девочка без особых способностей нравилась.

Задание оказалось непростым, потребовавшим работы в команде и изменения некоторых принципов, зато принесло деньги, на которые Эллина начала обустраивать свою жизнь в Сатии.

На этот дом она копила четыре года, до этого перебивалась по съёмным углам. Но с опытом и сложившейся репутацией заработок стал стабильнее и позволил повесить на столбе у калитки двухэтажного коттеджа в квартале, населённым представителями второго сословия среднего достатка, скромную жестяную табличку со своим именем.