Женщина осторожно поднялась и прислушалась. Тишина, только долетает шум улицы через раскрытую дверь.

Набравшись храбрости, Эллина бочком протиснулась в кабинет господина Женда. Она уже поняла, его помощницу что-то напугало, раз она сбежала. Кстати, как? Видимо, через заднюю дверь.

Гоэта не сразу привыкла к темноте. Она слепила после веселых лучиков солнца, проникавших через окна приемной. Наконец Эллина проморгалась и сделала шаг вперед, чтобы застыть.

Шорох!

А потом всхлип.

Гоэта нахмурилась и, поколебавшись, спросила:

— Кто здесь?

Ответом стал тяжкий вздох.

Не на шутку перепугавшись, Эллина позвала кучера. Тот попросил госпожу выйти и обождать снаружи. Гоэта заартачилась и осталась стоять на пороге.

Вспыхнул свет и осветил кабинет врача. В глаза тут же бросился сильный беспорядок. Клочья бумаги валялись на полу, хрустели под ногами колбы, путались под ногами папки и книги. Складывалось впечатление, будто содержимое шкафов безжалостно вывалили и безнадежно испортили.

Эллина принюхалась. Запах горелой бумаги. И точно — на столе грудилась кучка пепла в медицинской ванночке.

Однако самое главное открытие ожидало впереди. Кучер ненароком отодвинул стул, и на старые справочники рухнули ноги в отполированных до блеска ботинках. Владелец кабинета с разожженной головой валялся под столом.

Гоэта проявила чудеса стойкости. Она не закричала, лишь зажала рот ладонью. Чего не скажешь о третьем живом существе в комнате. Оно выдало себя, громко всхлипнув. Кучер отдернул тяжелую портьеру, готовый убить злодея, но им оказалась скорчившаяся дрожащая помощница господина Женда.

— Эт… это не я! — запинаясь, пробормотала она.

Огромные, как блюдца, глаза в страхе взирали на кучера. Блондинка была так бледно, словно из ее тела выпустили всю кровь. Эллина даже засомневалась, уж не ранена ли она. Нет, на девушке не оказалось ни царапины.

Гоэта отправила слугу за стаканом воды, а сама присела рядом с бедняжкой. Ту колотила крупная дрожь.

— Что здесь произошло? — Эллина старалась говорить ласково, медленно.

Она спиной ощущала присутствие покойника и понимала, стоит только заикнуться мужу, запрет. Еще и благовидный предлог придумает: для беременных вредно.  Только вот «интересное положение» никто не подтверждал. С другой стороны, Брагоньеру сказать придется, как и сообщить властям. Все-таки убийство. Только вот руки чесались помочь правосудию, а раз оно гордое, придется обождать со стражей, допросить девушку и повозиться с заклинаниями. В хаосе кабинета наверняка найдутся нужные предметы, может, даже лаверика. Тогда Эллина сможет предъявить следователю что-то, кроме скупых показаний. Может, даже местожительство убийцы.

Как же гоэта соскучилась по работе! Наверное, смешно мечтать о тряске в седле и кислом эле в дрянных тавернах на тракте, но Эллина мечтала. Снова хотелось стать нужной, глотнуть свободы и сменить платье на рубашку и брюки. Брагоньер же требовал вечной женственности, тихих семейных занятий и полностью изолировал жену от любых волнений.

Помощница врача молчала. Пришлось влить в нее второй стакан воды и капельку спиртного — таковое нашлось в шкафу и, к счастью, не пострадало при убийстве, чтобы она заговорила.

— Я… я ничего не видела. — Блондинка часто вздрагивала и испуганно косилась на ноги трупа. Пришлось попросить кучера загородить беднягу. — Пришла на работу, а тут тихо. Ну, я позвала, взяла журнал и…

Девушка замолчала и уткнулась в сложенные ладони.

Эллина вновь пожевала губу.