Полный текст можно купить на Призрачных мирах

Пролог

Убийство – часть его жизни. Едва заметное дуновение – движение.

Эйдан, как и все ночные охотники, передвигался стремительно.

Быстро осмотреться, втянуть носом воздух, почувствовать тонкий, едва уловимый запах жертвы… Он у каждого свой. От кого-то пахнет молоком, от кого-то – дешевым спиртным. Девушки часто благоухают цветами: они любят душиться розовой водой.

Эйдан не терпел духов. Они портили обоняние, мешали ощутить тепло струящейся под покровом кожи крови – такой приятной, солоноватой на вкус.

Вот она, беспечная жертва – неосторожная парочка, предавшаяся любви на лоне природы. Он слышит их шумное дыхание, неровное биение сердец.

Тень мелькает от дерева к дереву.

Им бы насторожиться, оторваться на время от жарких тел друг друга и прислушаться. Хотя, что вы можете услышать – вампиры ступают неслышно. Пожалуй, только чуткий слух косули различит их поступь.

Ночь – любимое шелковое покрывало, в которое Эйдан обертывался каждый раз, когда голод брал за горло. Охотиться днем запрещал закон, но ночью лес становился территорией вампира.

Жаркий блеск сосредоточенных красно-коричневых глаз.

Мышцы напрягаются, волна дрожи проходит от шейных позвонков до кончиков пальцев.

Еще мгновение – и прыжок.

Убивать нужно быстро, нанося один единственный удар.

Жертвы Эйдана умирали без предсмертного крика, едва соприкоснувшись с поцелуем вампира.

Эйдан любил, когда ему попадались парочки: тогда он мог поделиться с Ульрикой. Он привык, что их тени переплетались в охотничьем танце под покровом ночи, как потом их тела после сытного пиршества. Прямо там, рядом с выпитыми до дна глупыми людишками.

Ульрика… Она была гибкой, как кошка, и во взгляде тоже сквозило что-то кошачье, недаром Ульрика так ловко загоняла в ловушку купеческие караваны. С такой напарницей не стоило волноваться за завтрашний день.

Когда заканчивались запасы еды, Ульрика надевала белое платье и, поцеловав Эйдана, отправлялась на охоту в деревню. Помнится, он всё время спрашивал, почему она выбрала маркий цвет, а Ульрика каждый раз с усмешкой отвечала: «Потому что люди считают его цветом невинности».

Возвращаясь, Ульрика неизменно приносила возлюбленному кровь в стеклянном сосуде – она всегда заботилась о нём.

Как же она умела обольщать, какой желанной казалась мужчинам! Видели бы они её, возвращающуюся домой по пустынным проселкам, с ботинками в одной руке и склянкой крови в другой. Платье забрызгано живительной алой влагой, спутавшиеся волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам…

Ульрика периодически наведывалась в ближайший городок в часы мирной послеобеденной сытости, когда глаза утрачивали красноватый отлив, незаметный при свете свечей. Она питала слабость к мускусу и регулярно покупала его у одного и того же торговца. Интересно, как бы он поступил, узнай, кто его постоянная клиентка? Наверняка вызвал бы жреца или подкараулил с осиновым колом.

Но всё это осталось в прошлом: и Ульрика, и спокойствие, и охота вдвоём. Парочкам ничего не грозило, их никто не подстерегал, не жаждал крови.

Эйдан больше не охотился. Он сидел на земле и сжимал голову так, будто силился расколоть на части.

Животный крик боли вырвался из горла.

Вампир ничком рухнул на траву рядом с Ульрикой. Она лежала в знакомом белом платье, в тех же серых кожаных ботинках. От неё так же пахло мускусом, те же ржавые пятна расплылись по истёршейся от частых стирок ткани, но только это была не кровь человека, а кровь охотника, безжалостно убитого другим охотником.

Ульрика не успела дойти до деревни – её остановили три стрелы. Сразу три, будто одной мало!

Две в спину и одна в сердце, которое навсегда замолкло.

Ложь, будто оно не может биться! Сердце истинного вампира, а не ожившего мертвеца, которому не спится в могиле, трепещет. Всего десяток ударов в минуту, но с какой надеждой иногда ждешь этих ударов! Как ждал их Эйдан, склонившись над безжизненным телом.

Когда он нашел её, кожа Ульрики уже покрылась трупными пятнами – яд быстро расползался по телу.

Возлюбленная лежала на боку, скрючившись, вытянув одну руку вперед. По-прежнему прекрасная, по-прежнему восхищавшая блеском волос – и отпугивавшая оскалом смерти, поцеловавшей побелевшие губы.

Кровь Ульрики блестела на примятой траве. Эйдан измазал ею лицо, растер по ладоням… Холодная кровь, остекленевшие глаза, остановившееся сердце.

В порыве надежды на чудо, вампир прильнул к губам Ульрики, попытавшись влить в неё частичку собственных жизненных сил – но у заговоренных серебряных наконечников нет противоядия.

Труп стремительно разлагался, от него пахло прелой листвой.

Ульрика – всего лишь прах, отныне Эйдан остался один.

Вампир слышал, как она звала на помощь, прибежал так быстро, как смог, но не успел.

Он искал убийц, метался по лесу, как раненый дикий зверь, в бессильной ярости оставляя зарубки от клыков на деревьях, но охотники взяли с собой жреца. Вампир не мог подойти к ним и кружил, кружил, кружил, запоминая их запах.

Потом Эйдан вернулся к Ульрике, лёг рядом и долго-долго плакал, пугая причитаниями лесных обитателей. Вампиру казалось, он мог бы провыть так всю оставшуюся бесконечную жизнь.

Как, как они выследили её?!

Ульрика не была новичком, она могла бы многому научить окрестных вампиров. Только благодаря её стараниям Эйдан пережил трудные времена, когда люди нанимали охотников для ночных облав.

Крестьяне такие наивные! Они мнили, будто вампиры не охотятся днем. Этим пользовалась Ульрика, да и сам Эйдан пару раз убивал при свете солнца. Разумеется, оба избегали горячих весенних и летних солнечных лучей, от осеннего и зимнего света же защищали волосы и одежда.

Такие, как Ульрика, и вовсе мазали лицо специальным кремом, чтобы охотиться в погожие дни. У каждой уважающей себя вампирши был свой состав. И вот теперь баночка с кремом осталась, а Ульрики уже покинула этот мир.

Говорил же ей Эйдан: не стоит так часто наведываться в деревню!

Вампир собственными руками вырыл в могилу в мягкой осенней земле, трудился с особым упорством, пытаясь заглушить огонь, сжигавший внутренности.

Похоронив возлюбленную, Эйдан не ушел, остался в лесу, чтобы нести бессменную вахту у места вечного упокоения путницы. Ему даже не хотелось есть: горе притупило жажду крови, оставив только тупую саднящую боль, будто сердце кромсали ржавым зазубренным ножом.

Эйдану казалось, во всем виноват он: не уследил, не уберёг…

Почему вампир не почуял охотников, почему их не почувствовала Ульрика – им ли, с их идеальным нюхом, не уловить смердящий запах людишек, пропахших табаком и дешёвой выпивкой? Чем, чем она была так увлечена, что не услышала шагов? Шла ли Ульрика на охоту или возвращалась с неё? Наверное, возвращалась, и горячая кровь, наполнив тело теплом, притупила органы чувств. Самое удачное время для охотника – когда вампир сыт и в полудреме бредет домой.

Эйдан не представлял жизни без Ульрики. Вампир полагал, без неё он должен умереть. Но он не умер, как никуда не делась боль.

«Отныне буду вечно носить её с собой», — подумал Эйдан и, взяв с могилы пригоршню земли, завернул в обрывок одежды.

Впервые за долгие дни вампир вернулся к реальности, осмысленно оглянулся вокруг, втянул в лёгкие воздух. Вот так, дышать, вбирать в себя запахи леса, чтобы унять биение сердца, рвавшегося из клетки на волю.

Эйдан рывком поднялся на ноги, скользнул глазами по деревьям.

Звериный рык спугнул стайку птичек.

Вампир кричал снова и снова, пока не кончились силы. Он думал, от этого станет легче, но спазмы не отпускали грудь, сжимали сердце в крошечный кровоточащий комок. Эйдан и не знал, что она может так болеть, что ему когда-то захочется разорвать себя на мелкие кусочки.

Слезы хлынули наружу. С ними уходило беспросветное отчаянье.

Потерянный, игнорируя острое чувство голода, – что оно по сравнению с морем пустоты, плескавшимся в теле? – Эйдан бродил по лесу, словно ища тень почившей Ульрики.

Ночь застала его на опушке леса. Вампир сидел и смотрел на огни деревни.

И тут что-то в нем щёлкнуло, на время загнав в закоулки души боль потери. Убийцы Ульрики спокойно спят в постелях, нежатся в объятиях жен и любовниц, пока Эйдан, словно подстреленная птица, не находит себе места. Они должны почувствовать, каково это – потерять того, кого любишь. Пусть тоже узнают горечь потери, вкус слез на губах, а потом умрут.

Нет, Эйдан не станет убивать ради еды. Он не возьмет в рот мерзкой живительной влаги убийц Ульрики, но выпьет до дна всех, кто им дорог. А после… После горячая кровь брызнет на землю и будет течь всю ночь.

Эйдан улыбнулся, оглянулся на лес и расправил плечи.

Вернувшие чувства уловили человека неподалёку. Вампир облизнулся и скользнул в темноту.

Он оплакал возлюбленную и приготовился мстить.
Глава 1.

Эйдан и не думал, что первая охота без Ульрики окажется такой удачной. Жертва – возница разбитого тарантаса – даже не успел вскрикнуть, только лошади, умные твари, понесли, пытаясь избавиться от запрыгнувшего на козлы вампира.

Утолив голод, Эйдан почувствовал, как пелена в голове постепенно рассеивается. Он снова мог мыслить здраво.

Правы предки: когда ты голоден, живешь лишь охотой, когда ты сыт, тебе открыты любые чувства.

Горящий взгляд обратился к деревне – месту, откуда, скорее всего, и пришли охотники. Может, они ещё там? Он должен туда пойти и проверить. Но появиться там в нынешнем виде – верный шаг к погибели, а для того, чтобы отомстить, Эйдан должен остаться жив.

— Да, моя одежда никуда не годится!

На минуту вампир пожалел, что не женщина: тогда можно было бы взять что-нибудь из сундука Ульрики. Интересно, остались ли у неё родственники? Она никогда ничего не рассказывала. Несколько раз Эйдан пытался спросить, но вампирша отвечала молчанием. Ничего, он скоро узнает: если у неё кто-то остался, они придут. Если узнают, конечно. Сообщить о смерти Ульрики некому, разве что самому Эйдану или какой-нибудь перелетной птице.

— Так, что тут у нас? – Остановив лошадей, Эйдан загипнотизировал их болотными глазами и склонился над обмякшим телом возницы. – Размерчик не мой, но кое-что забрать можно. Куртку, например.

Обчистив карманы убитого и позаимствовав часть его вещей, Эйдан соскользнул на землю.

Вампиру предстояло вернуться домой и подготовиться к долгой вылазке «в люди». Теперь он жил не в землянке, – Ульрика сразу заявила, что не желает иметь ничего общего с вампиром, обитающим под землей – а в небольшом домике в чаще леса.

Роясь в сундуке, Эйдан старался не смотреть на оставленный на столе гребень и прочие милые прежде мелочи, напоминавшие о той, кого уже нет. Он долго колебался, но все же заглянул в ящик, где Ульрика хранила мелкие личные вещи, и забрал крем.

Вампир не знал, сколько он просидел на полу, бессмысленно глядя на пёстрый ворох вещей. Наконец, встрепенувшись, Эйдан поцеловал оставшиеся на гребне черные волосы и нашел в себе силы заняться насущными делами.

— Вроде бы, похож на человека, – задумчиво протянул вампир, закончив маскарад.

В такие моменты начинаешь жалеть, что не отражаешься в зеркале. Как же без него обходятся вампирши – но ведь обходятся же! «Главное – сноровка», — кажется, смеясь, говаривала Ульрика.

Эйдан еще раз проверил, не осталась ли кровь на губах и одежде, и налегке выпорхнул из разом опустевшего дома. Это люди обременяют себя вещами, вампиру они не нужны.

Он специально шёл кружным путем, чтобы ноги невзначай не вынесли к могиле Ульрики, шёл и смаковал детали плана мести.

Итак, охотников было трое, и ещё жрец. С кого же начать?

Жрец – это сложно. Он намного умнее, просто так не убьешь, а охотники ничего не стоят без своих серебряных стрел.

Чуткий слух издали уловил посторонние звуки.

Эйдан в недоумении остановился, прислушался: музыка, громкие голоса, застольные песни. Подойдя ближе, он понял, в деревне праздник.

Значит, они веселятся!

Он заскрежетал зубами, подавив желание убить каждого, кто сейчас пил, ел и танцевал.

— С чего ты решил, что они радуются убийству Ульрики? – попытался успокоить себя Эйдан. – Люди любят веселиться.

Звуки расстроенных инструментов деревенских музыкантов бередили саднящее чувство потери. Была минута, когда Эйдану даже захотелось, не таясь, выйти к людям и, обнажив клыки, громогласно объявить, что вампир. И пусть бы они растерзали его, пусть бы вырвали сердце, пробили тело десятками осиновых голов, сожгли бы на костре – не этого ли хотел Эйдан? Чего стоит их огонь по сравнению с его огнем, что стоит их боль по сравнению с его болью? Разве что-то может причинить больше страданий, чем воспоминания об утрате?

У них праздник – а Эйдан оплакивает возлюбленную. Ничего, скоро придет их черёд.

Стараясь держаться в тени, вампир направился в деревню. Он наведывался туда всего в третий раз, но это не мешало вампиру ориентироваться, да и музыка помогала, вела туда, где концентрация запахов была максимальной. Эйдан старательно расчленял их на составляющие, стараясь отыскать нужные.

Навстречу вампиру выбежали несколько собак. Они ощетинились, зарычали. Стоило только посмотреть – и собаки пугливо поджали хвосты. Глупые твари, такие же, как их хозяева!

Мимо прошел человек.

Вампир на долю секунды замер, искоса метнул на него пристальный взгляд, но мужчина не обратил на него внимания. Маскировка сработала. Теперь Эйдан не боялся и смело шёл, не таясь, лавируя между припозднившимися гуляками. Многие из них были изрядно навеселе. Часть брела в обнимку с женщинами, от которых несло дешёвой цветочной водой, а то и вовсе потом. Вампир морщился и боролся с желанием зажать нос.

Вот и площадь, где доигрывали последние такты музыканты.

Несколько пар ещё отплясывали весёлую джигу. Эйдан мельком скользнул по ним глазами. Танцоры показались ему такими неуклюжими, неповоротливыми.

И тут Эйдан уловил слабый запах, заставивший встрепенуться и юркнуть в темноту. Запах одного из охотников. Он доносился с постоялого двора.

Неслышно пройдя мимо убиравшей с террасы пустые пивные кружки служанки, Эйдан проскользнул внутрь и, следуя за запахом, подошёл к лестнице. Посторонившись, он пропустил постояльца и поднялся на второй этаж.

Вампир радовался, что на постоялом дворе темно. Да, Эйдан сыт и одет, как человек, но глаза выдавали его возбужденным алым блеском.

Вот оно.

Эйдан толкнул дверь и оказался в тесной каморке. На кровати, спиной, к нему сидела обнажённая рыжеволосая женщина и, что-то мурлыча себе под нос, расчёсывала волосы. Запах исходил от неё.

Эйдан замер на пороге, старательно сравнивая аромат с запахом охотников. Так и есть, он принадлежал толстяку. Значит, эта женщина как-то связана с ним.

Вампир скользнул глазами по комнате и уловил ещё три источника запаха – простыню, подушку и мешочек на столе.

Смешавшись с другими, ароматы сложились в четкую цепочку логических умозаключений, сводившуюся к одному: рыжеволосая женщина и толстый охотник только что предавались любви.

Эйдан улыбнулся – вот она, первая жертва мести, его первый удар.

Что-то почувствовав, женщина умолкла и обернулась. Кто знает, успела ли она увидеть вампира до того, как он оставил отметины от зубов на горле?

Убедившись, что женщина мертва, Эйдан облизнул губы и накрыл жертву простыней. Ему не нужна была кровь, он всего лишь хотел, чтобы женщина последовала во Мрак за Ульрикой.

Но что ему делать дальше?

Эйдан принюхался: запах медленно угасал.

Да, охотники побывали в деревне, но давно, а раз так, вампиру больше нечего здесь делать.

Эйдан презрительно покосился на окровавленную рыжеволосую женщину: она одна из тех, кто продает тело за деньги. Даже будучи вампиром, он исповедовал общепринятые моральные принципы. Таких, рыжая, Эйдан убивал в первую очередь, благо проститутки – лёгкая добыча.

Распахнув окно, вампир забрался на подоконник.

Музыка стихла, звуки праздника умолкли, уступив место предрассветной дымке. Любимый час ночи, час тишины и спокойствия, когда люди безмятежно отдыхают и можно подобраться к ним близко-близко.

Эйдан по молодости любил проникать в комнаты и смотреть на спящих. Разумеется, в такие минуты он был сыт – любопытство и голод плохо уживаются друг с другом.

По лестнице кто-то поднимался.

Вампир задумался, а потом соскользнул на доски деревянной террасы.

Он всё еще стоял на площади, когда постоялый двор огласился криками:

— Вампир! Вампир!

Спящая деревня мигом заполнилась огнями. Захлопали ставни, заметались туда-сюда тени.

Легко проскользнув мимо охваченных сонным недоумением поселян, Эйдан оказался на перекрёстке двух дорог.

Времени мало, до рассвета оставалось не так уж много, неизвестно, каким выдастся новый день, солнечным или пасмурным, неизвестно, поэтому нужно успеть сделать выбор.

Вампир привык доверять интуиции, а она советовала свернуть направо, на неизведанные земли. Ульрика рассказывала, там много рек. Вода – это плохо, она путает следы, но Эйдан надеялся, охотники не переходили реки вброд, а переезжали по мостам.

День выдался пасмурным, прятаться не пришлось. Умывшись под каплями дождя, вампир брёл вдоль обочины, старательно анализируя окружающие запахи: грязь, мокрая земля, конский навоз, вода, смазанные дёгтем колёса, потные сапоги, лошади. Попадались и те, ради которых вампир покинул родной лес. Охотники действительно выбрали эту дорогу.

Запах предательски оборвался у реки. Эйдан остановился и заскрежетал зубами. Хитрые людишки обманули его!

Кружась у воды, вампир отчаянно пытался найти оставленные природой подсказки, но ничего. Однако Эйдан не собирался сдаваться, решив последовательно обойти все окрестные городки и деревни. Где-нибудь да отыщется эта троица.

Эйдан старался держаться дальше от проезжих путей, и в деревню попал уже после полудня. Он сразу понял: нужных людей здесь нет. Зато есть небольшой храм.

— Интересно, они специально курят такие сильные благовония? – Укрывшись в тени одного из домов, вампир отчаянно пытался восстановить испорченное миррой обаяние. Он несколько раз чихнул и помотал головой. Его немного подташнивало.

— Мерзкий, мерзкий запах! – Эйдан поморщился, обнажив острые клыки.

Запах резал глаза, нечего было и думать, чтобы охотиться в таких условиях.

Вампир свернул на соседнюю улочку, где запах ослаб, и задумался: не из этой ли деревни пришел жрец? Вряд ли где-то поблизости найдётся ещё один храм.

Мелькнула шальная мысль: а не убить ли жреца? Если застать врасплох, в дневное время, когда вампирам, как детям ночи, положено спать в тёмной утробе жилищ, жрец окажется немногим сильнее обычных жертв. Сидит, наверное, сейчас в храме, курит благовония и бормочет ничего не значащие слова.

Эйдан решил рискнуть и, мало заботясь об осторожности, запрыгнул на крышу. Отсюда деревня была видна как на ладони, вампир сразу отыскал среди тёсовых и соломенных кровель яркий конек храма.

Передвигаться поверху оказалось сподручнее, и, перелетая с одной крыши на другую, вампир вскоре приземлился во дворике храма. Попавшая под ноги кошка с шипением бросилась прочь.

Зажав нос рукой, Эйдан бочком подошел к двери и осторожно заглянул внутрь.

Море свечей, море зловонной мирры, пара прихожан и жрец, что-то шепчущий над жертвенником.

Вампир подобрался ближе, пытаясь рассмотреть лицо служителя. Лишь легкое колыхание воздуха выдавало движения Эйдана.

Бормотание жреца оборвалось. Вампир внезапно оказался под колпаком тишины. Увлекшись предвкушением скорой мести, он не заметил, как оказался в полосе света напротив потемневшего круглого зеркала, и все увидели, что Эйдан не отражается в потрепанной временем амальгаме и не отбрасывает тени.

Первой среагировал маленький мальчик. Спрятав лицо в складках юбки матери, он в ужасе прошептал:

— Мама, я боюсь! Упырь!

Прихожане попятились, сгрудились за спиной жреца, дрожащими руками повытаскивали обереги.

Эйдан усмехнулся и смело шагнул к алтарю.

Да, жрец тот самый, игра стоила свеч. Что ж, теперь посмотрим, чего ты на самом деле стоишь.

— Что тебе нужно? Убирайся, отродье тьмы, не гневи богов!

Жрец потянулся за бутылочкой на алтаре, но вампир опередил его, в стойке зверя замерев перед окном в мир богов.

— Убирайся! – служитель поднял руки для наложения заклятия.

Ощерившись, Эйдан бросился на него и повалил на пол.

Поднявшие крик прихожане ринулись вон, оставив жреца умирать. Тот оказался упорным и прожил дольше, нежели ему полагалось. Окровавленный жрец, проявив необычайную силу, сумел скинуть вампира, подняться на ноги и дотянуться до алтаря. Он нашарил бутылочку и плеснул в лицо Эйдана бесцветной жидкостью. Соприкоснувшись с кожей вампира, та вызвала нестерпимый внутренний жар. Но сила ненависти Эйдана оказалась столь велика, что он сумел преодолеть боль, увернуться от брошенного жрецом ритуального серебряного ножа и, сгруппировавшись, нанес свой коронный удар.

Мёртвый жрец распластался на полу. Он вымотал вампира, высосал часть жизненной силы.

Опустившись на колени перед поверженным противником, Эйдан нарушил принятое решение не пить крови убийц Ульрики. Его мучила слабость и резь в глазах. Кожа покрылась волдырями, а внутренний жар лишь немного утих, напоминая, какой опасной станет встреча с настоящим жрецом. Тот не столь наивен, не поверит, будто вампира испугает простое упоминание о гневе богов, а сразу начнёт действовать.

Эйдан погасил свечи, вылил содержимое курительниц на пол, вышел во двор и замер, увидев толпу враждебно настроенных жителей. Они сжимали остро заточенные осиновые колья, поигрывали связками чеснока, с ног до головы обвесились амулетами и косичками из полыни, по древнему народному поверью, отпугивающей силы зла.

Обведя взглядом разношёрстную толпу, от которой, несмотря на боевой настрой, исходили волны страха, Эйдан улыбнулся. Если они боялись его, то он нет. Да, их много, да, они загородили проход, но кто сказал, что он должен передвигаться только по земле?

Вампиру захотелось поиграть с людьми, и он решительно двинулся на колья.

Люди попятились, некоторые позорно бежали. Остальные сомкнули ряды и приготовились отразить атаку. Но Эйдан и не думал нападать, он просто скользил мимо напряженных фигур, с усмешкой взирая на то, как дрожат руки людей. Оскаль зубы – и они выронят оружие, разбегутся, кто куда.

У одного из сельчан не выдержали нервы, и он попытался вонзить кол в сердце подошедшего слишком близко вампира. Тот легко увернулся и, схватив бедолагу за руку, отшвырнул к дверям храма. Люди поспешили на помощь товарищу, тесня Эйдана к святилищу. Он по-прежнему не нападал, предпочитая уклоняться от ударов, и откровенно веселился. Разве могут причинить вред эти медлительные одиночные тычки?

Когда ряды разгневанных людей прижало его к порогу, Эйдан наугад выхватил из толпы первого попавшегося человека и вместе с ним взмыл на крышу. Перекинув на спину упиравшегося мужчину, легко, будто малолетнего ребёнка, вампир перепрыгнул на соседнюю кровлю и, сопровождаемый криками ужаса и ненависти, поспешил покинуть деревню.

Заложник поначалу сопротивлялся, но потом смирился и притих, безвольно повиснув на спине Эйдана.

Оказавшись далеко от деревни, посреди поросшего редким кустарником лога, вампир остановился и брезгливо сбросил ношу на землю.

Мужчина, сжавшись, лежал на земле и круглыми от страха глазами смотрел на Эйдана. Воспользовавшись тем, что вампир на время ослабил бдительность, человек пополз, надеясь укрыться за чахлыми кустами.

— Куда собрался? – Эйдан одним прыжком оказался впереди незадачливого беглеца.

— Никуда, — пискнул мужчина и пробормотал: — Боги, спасите меня! Смилуйся, Эйфея!

—             Так, мешок с костями, у меня к тебе вопрос, – вампир взял его за плечи и хорошенько встряхнул. – Где охотники?

— Какие охотники? – вытаращился на него мужчина.

— Обыкновенные. Которые недавно убили вампиршу. Ты ведь что-то слышал об этом, не так ли? – прищурился Эйдан. – Ваш жрец ходил вместе с ними.

— Я не знаю, я ничего не знаю! Отпустите!

Он напоминал червяка, и вампир с трудом подавил желание покончить с мужчиной прямо сейчас. Но Эйдан проявил выдержку, не пошёл на поводу у эмоций.

— А если подумать? – вампир больно приложил мужчину о землю. – Как посмотрю, оказавшись один на один с упырём, ты растерял свою смелость.

— Если я скажу, вы отпустите меня? – с надеждой спросил человек.

— Может быть, — уклончиво ответил Эйдан; он ещё не решил.

— Они были у нас, но теперь их в деревне нет.

— Я знаю. Куда они ушли?

— На…ннна север. В город пошли.

— Какой город?

— Не знаю.

— Как звали охотников?

— Одного Агиш, имена других я не знаю. Эйфеей клянусь!

— Что-то не верится, – Эйдан провел клыками по шее вспотевшего от страха мужчины и поморщился: ему не нравился вкус человеческого пота.

— Да они же с нами не разговаривали, сеньор, просто спросили жреца – и всё.

— Но потом-то они вернулись.

— Вернулись, сеньор, на одну ночь вернулись. Выпили, похвастались, что убили… — он замялся, искоса взглянув на вампира. – В общем, сказали, что убили одного, и уехали. Отпустите меня!

— Чтобы ты их навел на меня, гадёныш? – осклабился Эйдан. – Я не так глуп.

Решение принято: никчемный человечишко должен умереть. Сказано – сделано.

Перетащив обмякшее тело в заросли можжевельника, Эйдан направился на север. Вампир надеялся, охотники не успели уйти далеко, раз так, он обязательно их настигнет. Как бы они ни старались, собственный запах невозможно перебить и уничтожить, как охотники поступили с одеждой и сапогами.

Эйдан проходил деревню за деревней, прочесал все встречные кабачки, харчевни, постоялые дворы и таверны – ничего, ни единого намека на то, что здесь побывали убийцы Ульрики.

В солнечные дни вампир передвигался исключительно по ночам, в пасмурные же перемещался и в светлое время суток, разумеется, если голод не награждал глаза красным сиянием. Тогда Эйдан ждал наступления темноты, подкрадывался к любому питейному заведению и наугад выбирал жертву среди вышедших освежиться посетителей. Иногда приходилось выпивать сразу двух – впрок.

Кровь вперемежку со спиртным имела неприятный привкус, но Эйдан по опыту знал, смерть пьяницы вызовет меньше шума, нежели гибель добропорядочного жителя.

В тот день голод начал мучить вампира с вечера, но, прорыскав по опустевшим полям, он не нашел ни одного человека.

— Вымерли они, что ли! – с досадой повторял Эйдан, посматривая на ворон. Но птицы – это не пища, нужно найти что-то более питательное.

И Эйдан искал, пока к утру не почуял запах человеческого жилья. Сглатывая слюну, вампир подобрался ближе.

Пастух и стадо коров. Их аромат приятно защекотал ноздри, суля пиршество для желудка.

Низко скользя над землей, вампир подкрался к задремавшему под деревом пастуху. Голод притупил бдительность, и Эйдан, не раздумываясь, впился в горло «еды». Он даже не проверил, не наблюдает ли кто за ним.

Коровы разбежались, огласив окрестности испуганным мычанием. Эйдан же заканчивал сытный завтрак. Он выпил пастуха досуха: так и так поймут, что тот погиб от клыков вампира, зачем же оставлять драгоценную влагу?

Оторвавшись от обескровленного тела, Эйдан хотел уйти, опасаясь, что сбежавшее стадо привлечёт внимание местных жителей, когда вдруг почувствовал чей-то взгляд. Вампир обернулся и увидел девочку лет двенадцати. Она стояла на противоположной стороне поляны и смотрела на него удивительно спокойными синими глазами. В них не было ни страха, ни удивления, просто любопытство.

— Ты вампир? – карминовые губы девочки изогнулись в плавную линию. Казалось, она вот-вот улыбнётся.

Незнакомка поправила искрившиеся полутонами тёмно-русые волосы, падавшие мягкими, едва заметными волнами на высокий лоб, и сделала робкий шаг вперёд.

Вампир замер, не зная, что делать с этим непонятным существом. Обычно люди пугались Эйдана — она не боялась. А ведь девочка наверняка видела, как он пил кровь пастуха.

— Ты не беспокойся, я никому не скажу, – обладательница синих глаз подошла ближе и одарила внимательным, совсем не детским взглядом.

— Я не лопоухий эльф, – поведение и слова девочки обескуражили Эйдана, – и питаюсь людской кровью. Я бы вёл себя осмотрительнее.

-Знаю, — пожала плечами девочка и покосилась на пастуха, – ты убил человека. Значит, сыт и неопасен.

— Иногда я убиваю просто так, — обнажил клыки Эйдан — чтобы припугнуть и поставить незнакомку на место. – Могу и тебя убить, даже не заметишь.

— Нет, – девочка покачала головой и смело повернулась к вампиру спиной, – ты не убьешь меня.

— Почему? – обескуражено пробормотал вампир.

— Потому что я не из тех, кто натравливает на вампиров охотников. Может, — она хитро улыбнулась через плечо, — я даже симпатизирую вампирам.

И он действительно не напал, позволил малышке свернуть к реке и набрать воды.

Девочка заинтересовала Эйдана. Странный ребенок! Жертва никогда не поворачивается спиной к охотнику, лань никогда не говорит волку: «Не бойся, я не выдам тебя другим ланям, не наведу собак». Но и волк редко не оставляет в живых лань, а уж вампир – никогда. Если он умен, то не допустит, чтобы его благополучие зависело от какой-то безвестной девчонки.

Но что-то в ней было, Эйдан не мог понять что, но это сродни силе вампирского обольщения, которым в совершенстве владела Ульрика. Промелькнула даже безумная мысль: вдруг девочка тоже из детей ночи? Эйдан принюхался: нет, она пахла человеком.

В жилах девочки текла тёплая кровь, сердце билось громко и часто. Незнакомка дышала и передвигалась медленнее, нежели собратья Эйдана, хотя пластики у неё не отнимешь – но тоже человеческой, не вампирьей, звериной.

Эйдан одним прыжком оказался возле девочки. Присев на корточки, та наполняла водой большой сосуд с откидной крышкой. Девочка лишь слегка вздрогнула, ощутив дуновение воздуха возле щеки.

Вампир улыбнулся: отражение незнакомки дрожало в подёрнутой лёгкой рябью воде, а его отражения не было.

— Я думала, вампиры боятся дневного света, – девочка вылила очередную кружку в сосуд.

— Предрассудки, — пожал плечами Эйдан.

Но как она почувствовала, что он рядом? Вампир ведь не касался девочки, а его движение легко принять за дуновение ветра.

— А солнца вы тоже не боитесь? – незнакомка подняла на Эйдана свои удивительные синие глаза. Какой там страх – само спокойствие!

— Ты любопытна.

Он предпочел не заострять внимание на слабых местах вампиров: такие сведения обязательно используют во вред.

— Почему ты не ушел? — девочка наполнила сосуд и тщательно закрыла крышку. – Сюда ведь могут прийти. Если тебя увидят, сразу побегут за жрецом, прихватив по дороге чеснок, полынь и прочие глупости.

— Глупости? – удивлённо поднял брови Эйдан.

Он в первый раз слышал, чтобы люди не верили в чудодейственность древних средств защиты от тёмных сил.

— Ну да, мы же знаем, что вампиры этого не боятся, — со снисходительной усмешкой ответила обладательница синих глаз.

Мы? Что-то не похожа она на обычную девочку. Не вампирша, не человек – так кто же? Достаточно знает о вампирах, невысокого мнения о своих односельчанах.

— А я ведь тебя убью. Ты даже почувствуешь не успеешь, — склонившись над девочкой, доверительным шепотом пообещал вампир.

— Зачем? – игнорируя его присутствие, девочка закрепила сосуд за спиной. – Ты сыт, я на тебя не нападала – смысл?

— Просто так.

Эйдан схватил её за шею и притянул к себе.

Самое время, чтобы испугаться, а она:

— Осторожнее, не разбей! У матери другого кувшина нет.

— Ты что, дура? – вместо того, чтобы укусить, вампир опять погрузился в бездну недоумения.

Хватка ослабла, и жертва без труда вырвалась на свободу. Если бы она бросилась бежать, в Эйдане бы сработал инстинкт охотника, но девочка не побежала, отошла на пару шагов и с осуждением посмотрела на него.

— Сам дурак! Ведешь себя, как животное, а не как разумный вампир.

— А как, по-твоему, должен вести себя разумный вампир?

— Не гоняться за мной, а заняться собственной безопасностью.

— Я и занимаюсь, — хмыкнул он.

Девочка скривила губы:

— Вот я и говорю: дурак! Сто раз ведь повторила: я на вампиров не доношу.

— Да кто ты вообще такая? – взвился Эйдан.

— Зара, — представилась незнакомка. – А с кем, собственно, имею честь? Ну, чего молчишь? Имя-то есть?

— Зачем тебе? – насторожился он.

— Я же назвалась, теперь твоя очередь. Но не хочешь, так не хочешь. Я пошла. Интересно было увидеть живого вампира.

Зара в очередной раз поправила непослушную прядку и зашагала по тропинке в деревню.

— Так, стоять! – Эйдан преградил девочке дорогу. – Ты ведь не человек, верно?

— Неверно. Послушай, я бы рада поболтать, но…

— Тогда почему ты так себя ведешь???

— Потому что я полукровка, — раздражённо ответила Зара.

В её глазах промелькнуло что-то жёсткое, колючее, заставившее Эйдана невольно отпрянуть. Нет, он точно не убьет её, не рискнет.

— И кто твоя мать? – вампир сел, по-новому взглянув на странную синеглазую девочку.

— Отец. Отец у меня маг, а мать – обыкновенная женщина. Ну, что, — Зара одарила его ведьмовской улыбкой, — передумал меня убивать?

— Передумал, — пробурчал Эйдан. – Неохота возиться.

Забыв о том, что за минуту до этого торопилась уйти, Зара вслед за вампиром опустилась на землю. Очаровательное юное существо, с ясно проступающей кровью отца – отсюда и отмеченная Эйданом грация, чарующее, обезоруживающее обаяние. Если такая девочка долго будет смотреть вам в глаза, вы наверняка окажитесь в её власти.

«У нее талант, — подумал Эйдан. – Его бы огранить, отдать в руки опытному мастеру… Ведь я не новичок, меня просто так не проведешь – а она смогла, легко, играючи. Интересно, чья она дочь?».

— Ты в первый раз видишь вампира? – спросил он, заметив, как пристально Зара рассматривает его.

— В первый. – Синие глаза остановились на его лице. – Оказывается, вы красивые. Ты красивый, — поправилась она. – Высокий и сильный, наверное.

— А ресницы как у коровы! – рассмеялась Зара.

А Эйдан уже решил, будто девочка поддалась его обаянию! Нет, она, словно сторонний наблюдатель, спокойно и трезво оценивала все достоинства и недостатки вампира. Таковые тоже нашлись – Заре не понравился его подбородок.

— Если бы ты отрастил небольшую бородку, стало бы лучше. И что на тебе за одежда? – брезгливо скривила губки девочка. – Я, конечно, понимаю, работа кровавая, но нельзя же ходить в таком тряпье!

— Я вампир.

— И что? Ты не нищий и не бродяга. Мой совет: купи себе что-нибудь, так и охотиться станет легче.

— Послушай, Зара, тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? – нахмурился Эйдан.

Не слишком ли она самоуверенна для пищи!

— В чём же? – Зара кокетливо взмахнула ресницами. – Знаю, знаю, ты вампир, я человек. Ты охотник, я жертва, но, знаешь, в чем вся проблема? Я не ощущаю себя жертвой.

— Сколько тебе лет, Зара? – остыв, вздохнул Эйдан.

Он силился, но не мог рассердиться.

— Тринадцать.

Значит, с возрастом вампир промахнулся, но это неудивительно: до этого ему не приходилось общаться с девочками. Детей Эйдан обычно не трогал, обходил стороной.

Не попрощавшись, Зара встала и быстро зашагала прочь. Вампир не последовал за ней, оставив в покое. Внутренний голос подсказывал: такая действительно не наведёт охотников.
Глава 2.

Зара жила с матерью, державшей в деревне небольшую гостиницу. Именно гостиницу, а не постоялый двор, то есть заведение с чистым бельём и мебелью в комнатах и удобствами в коридоре. Постоялый двор же предложил бы постояльцам просто место для ночлега и «домик» во дворе.

В этих краях Эгюль – так звали мать Зары – поселилась вскоре после рождения дочери, когда спешно переехала из города в сельскую местность. Почему, она никому не рассказывала, только дочери и то, когда той исполнилось десять лет, — решила, что Зара уже достаточно взрослая, чтобы знать.

Сельчане полагали, будто Эгюль просто наскучила городская суета.

По местным меркам хозяйка гостиницы слыла богачкой. Её уважали, частенько обращались за советом в житейских делах. Эгюль никому не отказывала в помощи, жила скромно, и за ней быстро закрепилась слава порядочной женщины, которую ставили другим в пример.

Свою тайну Эгюль тщательно берегла от посторонних ушей. Женщина одновременно стеснялась её и наслаждалась как единственно ценным воспоминанием. Ничего не оставило такого глубокого следа в душе, ничего не заставляло так сладко сжиматься сердце.

Порой Эгюль даже считала себя счастливой. Столько женщин – а он выбрал её. Только счастье, как учит народная мудрость, ходит под руку с бедой.

«За всё нужно платить, доченька, — вздыхая, говаривала Эгюль. – Боги не любят тех, кто возгордился».

Зара в ответ лишь скептически улыбалась. Она полагала, что мать сама упустила своё счастье, а теперь сваливала вину на богов.

Тот вечер Эгюль запомнила во всех подробностях. Стоило закрыть глаза – как перед мысленным взором вставали картины далекого прошлого, изменившего всю её жизнь.

Эгюль родилась в бедном квартале города Юр и, наверное, провела бы там всю оставшуюся жизнь, вышла замуж за молочника или печника, нарожала кучу сопливых ребятишек – но не судьба! Она выросла миловидной девушкой, на неё многие заглядывались, и кто-то из знакомых отца предложил Эгюль устроиться служанкой в гостиницу. Отец идею одобрил: и деньги, и почетно вроде бы, лучше, чем полы мыть или белье стирать, и Эгюль заступила на первое место службы. Это был второсортный постоялый двор, но именно с него началось восхождение девушки по карьерной лестнице.

Эгюль ценили за аккуратность, сметливость, скромность и вежливость, столь редкую для девушки её происхождения, поэтому хозяева гостеприимных заведений охотно брали ту на работу. Через семь лет она уже работала в «Белой ладье» — лучшей гостинице города, носила белый передник и тщательно следила за своим выговором. С улицы туда никого не нанимали, а платили столько, сколько не снилось никому из родных Эгюль.

Горничная перестилала ковер на лестнице. Его меняли каждую неделю, чтобы высушить и почистить: гости не должны ступать по мокрому и грязному. Оставалось только затушить канделябры в холле – и можно идти спать.

Эгюль даже не заметила, как он появился. Ещё минуту назад холл был пуст, а через мгновение перед ней уже стоял высокий человек в меховой накидке.

— Здравствуйте, сеньор! – с поспешностью вышколенной горничной Эгюль подбежала к гостю, готовая принять накидку. – Одну минуточку, я разбужу регистратора.

— Не нужно, – он остановил её движением руки. – Хозяин всегда держит для меня комнату.

— Простите, но я всё равно не знаю, куда вас провести. Ваши вещи, они…

— Я всегда путешествую налегке, — улыбнулся незнакомец и, отстранив горничную, начал подниматься по лестнице.

Эгюль семенила за ним, гадая, стоит ли будить задремавшего на диванчике регистратора, но, похоже, гость знал, куда идти. Уверенно миновав ряд одинаковых дверей, он остановился возле давно пустующего номера с камином.

У Эгюль бешено застучало сердце. Перед ней важный гость, очень важный гость, если он решил остановиться в лучших комнатах гостиницы.

— Вот что, дорогая, — гость снял перчатки и обернулся к горничной, — принеси мне чаю. Мятного чаю, — уточнил он и, прикоснувшись рукой к замку, без труда открыл дверь.

— Я Рандрин, — улыбкой ответил гость на изумленное «ой» Эгюль. Можно подумать, это что-то объясняло.

Эгюль стояла и вежливо улыбалась.

Сообразив, что его имя ничего той не говорит, гость поинтересовался:

— Ты тут новенькая, верно?

— Второй год, сеньор.

— Тогда понятно. Ступай, принеси чаю, а по дороге, пожалуй, разбуди хозяина. Я придумал для него маленькое поручение.

Пока Эгюль готовила чай, «Белая ладья» озарилась огнями.

Заспанный хозяин носился по коридорам, шпынял попадавшийся под горячую руку персонал и на ходу пытался завязать атласный бант на белоснежной рубашке. Её он надевал только по особым случаям.

— А ты чего? – налетел хозяин на Эгюль.

— Постоялец просил принести чаю, — она кивнула на лакированный поднос.

— Какой постоялец?

— Тот, новый, который попросил вас разбудить.

— Сам Рандрин? – обмяк хозяин и с уважением взглянул на служанку.

— А что в этом такого?

Эгюль не понимала, почему все так суетятся. Да, гость важный, богатый, но не первый и не последний. А тут поднялась такая суета, будто на землю спустился один из богов.

— А то, что он редко с кем разговаривает, и чай ему обычно ношу я. Ты, наверное, и не догадываешься, кто он?

Горничная отрицательно покачала головой.

— Сам Рэнальд Хеброн Рандрин, герцог С’Этэ, — на одном дыхании выпалил хозяин.

Будь Эгюль той неопытной девицей, которой в пятнадцать лет заступила на службу на постоялом дворе, непременно бы уронила поднос.

Шутка ли, сам Советник! Они столько слышали о нём – и вот он здесь, в их гостинице! Тогда понятно, как постоялец открыл дверь: магам ключи не нужны. А Рэнальд Рандрин не просто маг, а верховный маг Антории.

— Ты это, смотри, за руками и словами следи! – наставлял хозяин, справившись-таки с непокорным бантом. – Скажет что – отвечай, попросит – немедленно исполняй.

Когда, постучавшись, Эгюль вошла, в камине ярко пылало пламя.

Рэнальд Рандрин стоял лицом к огню, грея над пламенем озябшие руки.

Меховая накидка небрежно брошена на постель. Перчатки лежат на столике.

— Поставь на стол, — не оборачиваясь, приказал гость.

Эгюль так и сделала, и собиралась тихо уйти, когда почувствовала на себе его взгляд.

У Рандрина оказались необыкновенные синие, практически ультрамариновые глаза, какие, наверное, бывают только у магов.

Эгюль смутилась и потупила взор.

— Как тебя зовут? – голос Рандрина обволакивал, располагал к себе.

Интересно, сколько гостю лет, и есть ли у магов возраст?

— Эгюль, — смутившись, пробормотала горничная.

— Эгюль… — повторил Рандрин и снова обернулся к огню.

Осознав, что разговор окончен, горничная поспешила уйти.

Весь следующий день Эгюль не видела Рандрина, но не переставала думать о нём. Горничной не давали покоя его глаза – такие чистые, такие притягательные.

— Что-то ты стала задумчивая, Эгюль, — пошутила над ней напарница. – Уж не влюбилась ли?

Горничная же стояла с тряпкой в руках и не могла понять, что с ней происходит.

— Расскажи, какой он? – наперебой расспрашивали вечером подруги, а Эгюль не знала, что им ответить. Ну, не заметила она, какого цвета у Рандрина волосы, какие черты лица, запомнились только глаза и голос. И то, что гость высокий.

Поняв, что ничего путного от неё не добьёшься, горничные махнули на Эгюль рукой и, сменяя друг друга, начали караулить Рандрина, взяв с привратника клятвенное обещание непременно сообщить, когда гость вернётся. Но, уйдя сразу после завтрака, тот не объявился к полуночи.

Ночью Эгюль стало непривычно тоскливо. Ей не спалось, и горничная, устав ворочаться в постели, накинула на ночную рубашку платок и отправилась бродить по спящей гостинице, попутно по привычке поправляя сбитые ковры и переставляя цветы в вазах.

Сон всё не приходил, а Эгюль не переставала думать о таинственном постояльце, внушавшем одновременно страх, восхищение и уважение.

Горничная заварила ромашкового чаю и, подёргивая плечами от сквозняка, с ногами устроилась на высоком табурете.

Эгюль пила обжигавший горло напиток медленными глотками и думала о себе.

Казалось бы, жизнь у неё сложилась. Вряд ли простая девчонка из бедняцкого квартала могла рассчитывать надеть форму горничной «Белой ладьи» – а Эгюль надела.

Хозяин ей доволен, постояльцы тоже, иногда даже дарят мелкие подарки – так, всякие мелочи, вроде костяных гребешков.

Родители, доживи они до этого дня, гордились бы дочерью, но Эгюль чего-то не хватало. У нее не было ничего, кроме работы, никакой другой жизни – а так хотелось!

Не то, чтобы Эгюль страдала от недостатка мужского внимания, вокруг неё всегда вились конюхи, рассыльные, мелкие приказчики, разносчики. Даже некоторые работодатели не отказались бы приятно провести с ней время. Некоторым Эгюль позволяла за собой ухаживать, некоторых отвергала, но ни один из них не стал для неё единственным, для которого она себя берегла.

Горничная верила в любовь, надеясь, что рано или поздно объявится прекрасный принц и увезет её в сказочный замок – собственный домик с уютными занавесками.

Эгюль мечтала открыть свою гостиницу в каком-то тихом местечке и содержать её вместе с мужем.

Ромашковый чай не помог, и Эгюль вышла на крыльцо, надеясь, что холодная ночь окажется лучшим снотворным.

Она сидела на ступеньках гостиницы и смотрела на звездное небо, темно-лазурным куполом накрывшее город. В такие минуты Эгюль могла представить себя кем угодно, даже принцессой далекой страны.

Погрузившись в море фантазий, горничная не замечала холода, забыла о бессоннице, обо всем на свете – ведь в эту минуту Эгюль была вовсе не Эгюль, а прекрасной волшебницей, парившей над полями и лесами верхом на огнедышащем драконе.

— Так, кто это здесь?

Эгюль мгновенно опустилась с небес на землю, из чаровницы опять превратившись в горничную из «Белой ладьи». Вскочив, она поспешила скрыться за дверью, но не успела – Рэнальд Рандрин опередил Эгюль.

— Постой, я тебя помню, – его почти чёрные в ночном сумраке глаза пригвоздили горничную к месту. Она почувствовала, как участилось биение сердца, как невольно задрожали ноги. – Ты Эгюль, верно?

Он действительно её помнил! Сиятельный маг, могущественный герцог С’Этэ задержал в памяти имя какой-то горничной!

— Да, сеньор, – Эгюль вцепилась в дверной косяк, чувствуя, что не устоит без опоры. С ней такое случалось впервые – но ведь до этого Эгюль никогда не встречала таких мужчин. И уж тем более они не стояли рядом с ней у чёрного хода.

— Мы вас уже и не ждали сегодня, — наконец смогла выдавить из себя девушка, очнувшись от дурмана синих глаз. – Но я сейчас разожгу огонь, нагрею воды…

— Не нужно, – Рандрин коснулся её руки. Эгюль задрожала и поспешила отдернуть ладонь. – У тебя холодные пальцы, ты замёрзла?

— Немного, — смущенно ответила горничная. – Но это не страшно, — зачем-то невпопад добавила она, — у меня крепкое здоровье.

Рандрин улыбнулся и расстегнул накидку:

— Держи! А то заболеешь.

— Спасибо, сеньор, но я не могу…

— Боишься, что кто-нибудь увидит? Не бойся, тебя никто не накажет, ты под моим покровительством.

Горничная с благодарностью приняла накидку и, не отдавая себе отчета, на мгновенье прижала её к щеке. Прижала и ужаснулась: заметил ли он?

Они вошли через парадный ход.

Рандрин расспрашивал Эгюль о семье, работе – словом, о всяких мелочах, и будто бы интересовался ответами. Сердце горничной переполняла радость и чувство собственной значимости – даже хозяин не мог так запросто разговаривать с самим Рэнальдом Рандрином.

— Зайди ко мне, погрейся, – как и в прошлую ночь, он без помощи ключа отпер дверь, почтительно посторонившись, пропуская спутницу.

Эгюль поколебалась и вошла Она действительно успела продрогнуть, замечтавшись, забыв, что на ней всего лишь платок и ночная рубашка.

Рандрин зажёг в камине огонь.

Как по мановению волшебной палочки, на столе возникли два кубка.

— У меня есть хороший херес, тебе не повредит выпить.

— Не положено, — робко возразила Эгюль, не сводя взгляда с его пленительных синих глаз. Они действовали на неё лучше любого вина.

Эгюль хотела бы вечно стоять и смотреть на Рандрина, следить за тонкой игрой света и тени на радужке, едва различимыми переливами цвета.

Вспомнив, что на ней накидка гостя, Эгюль поспешно сняла её и аккуратно повесила на спинку кресла.

— Я, наверное, пойду, — прошептала горничная. – Если хотите, я могу, как вчера, принести вам чашку мятного чая.

— Останься. Ты меня боишься, Эгюль?

Горничная промолчала. Нет, она не боялась Рандрина и опасалась совсем другого: что позволит своим фантазиям стать реальностью.

Эгюль казалось, она тонет в этом бескрайнем синем море, будто оно засасывает её, вытягивает душу, с каждой минутой оставляя всё меньше сил, чтобы сопротивляться.

Единственный шанс избежать участи заговоренного удавом кролика – уйти прямо сейчас, но Эгюль всего лишь горничная, а Рандрин – самый могущественный из их постояльцев. Одно его слово – и хозяин вышвырнет её на улицу, позаботившись о том, чтобы Эгюль не нашла хорошей работы.

Но нет, не в этом дело – горничная страшилась не потерять место, а того, что ей хотелось и не хотелось уйти одновременно.

Рандрин такой необыкновенный, совсем не похожий на тех людей, которых Эгюль встречала прежде; посмотришь на него – сразу видно, перед тобой благородный человек. Такие тонкие черты лица, атласная кожа, необыкновенный голос – низкий, вибрирующий. Слова, будто бабочки, порхают, бьются о стенки тонкого сосуда души Эгюль, озарённого мягким тёплым светом. Взмахи невидимых крыльев не дают ему угаснуть, манят в неведомую даль, шепчут, что там, за горизонтом, в таинственной неведомой стране найдется место и для неё, простой горничной.

— Ты боишься меня?

На этот раз она покачала головой.

Пустые надежды! Выкинуть, выкинуть навсегда из памяти чарующие синие глаза! Каждый должен знать своё место, у каждого свой потолок, выше которого не прыгнешь.

— Тогда выпей со мной. Всего один бокал.

Эгюль долго колебалась, но, наконец, согласилась. В конце концов, ничего плохого она не делает, просто выпьет хереса, пожелает постояльцу спокойной ночи и уйдёт, лелея в сердце очередную мечту.

Херес оказался крепким, на миг у Эгюль даже закружилась голова.

— Всё, тебе хватит! – Рандрин с улыбкой забрал у неё недопитый фужер. – Наверняка до этого ты не пила ничего крепкого.

— Только пиво и сидр, — честно призналась Эгюль. Она немного захмелела, страх и скованность отступили.

— Тогда я тебе точно больше не налью. Ну, — Рэнальд сел, откинувшись на спинку кресла, и предложил горничной устроиться напротив, — расскажи ещё что-нибудь о себе.

— Да что рассказывать, сеньор? — залилась краской Эгюль и, поколебавшись, присела на краешек свободного кресла. — Я девушка простая, у меня даже фамильного имени нет.

— Ты говоришь так, будто это позорно.

— Но ведь я по сравнению с вами…

— А ты не сравнивай, — он подмигнул ей. – Сколько тебе лет, Эгюль?

— Двадцать два, сеньор. – Почувствовав на себе его оценивающий взгляд, горничная плотнее запахнула шаль.

— Повезло твоему жениху, – Рандрин налил себе ещё хереса.

— У меня нет жениха.

В комнате было так тепло и уютно, что не хотелось уходить.

Эгюль разомлела. Спина расслабилась, и горничная утонула в мягком кресле.

— Странно. У такой красивой девушки – и вдруг нет жениха?

— Да кто ж меня возьмет? – со вздохом пробормотала Эгюль, в который раз прокрутив перед глазами картинку своего безрадостного существования. – Таких, как я, со смазливыми мордашками, много.

Рэнальд покачал головой:

— Ты не права. Будь я содержателем этой гостиницы, непременно бы на тебе женился.

— Вы шутите?

— Отнюдь. Ты очень красивая милая девушка, и у тебя холодные пальцы. Ну-ка, протяни руку.

Выпрастывав ладонь из-под шерстяного платка, Эгюль положила её на стол. Маг осторожно коснулся руки горничной, зажал между ладонями. По сравнению с его, пальцы Эгюль казались ледышками.

— Я же говорил: замёрзнешь, — с укором проговорил Рэнальд. – Шутка ли, выйти на улицу в холодную ночь в одной рубашке!

Горничная вновь потупила взор и улыбнулась.

Ей нравились прикосновения Рандрина; от тепла его рук веяло такой уверенностью и надежностью, что хотелось вцепиться в них и никогда не отпускать.

— Ты дрожишь?

Да, Эгюль дрожала, но вовсе не от холода.

Не отпуская её ладони, он встал, подошел к горничной и обнял за плечи. Эгюль испуганно вскочила. От неловкого движения соскользнул платок. Рандрин наклонился и поднял его.

— Ты мне нравишься, Эгюль, – постоялец смотрел ей прямо в глаза, и этому взгляду нельзя было не верить. – Можешь возразить, но это правда. Я обратил на тебя внимание сразу, как только увидел.

— Да на что тут обращать внимания? – отнекивалась горничная.

— Если бы люди могли всё объяснить словами!

— Нехорошо говорить такие слова неопытной девушке! – вздохнула Эгюль.

— Хорошо, а этому ты поверишь?

Горничная изумленно вскрикнула, закрыв рот рукой, когда Рандрин опустился перед ней на одно колено, будто перед благородной дамой.

Крепость сердца дрогнула и капитулировала без боя.

Первый поцелуй обжег губы, второй наполнил огнем, закружил в водовороте страсти.

Эгюль не сопротивлялась, когда Рэнальд взял её на руки и отнес на кровать.

Горничная не чувствовала ни боли, ни стыда, ни страха, всё казалось таким естественным и прекрасным.

Наутро, когда Эгюль проснулась и потянулась в сладкой истоме, вспоминая прикосновения его рук, шепот его губ, взгляд необыкновенных синих глаз, Рандрин уже уехал. Она не сразу поняла это, ведь все вещи оставались на своих местах, а постоялец и вчера целый день провёл в городе.

Эгюль поспешно оделась, сняла и завязала узлом испачканное постельное белье, осторожно выскользнула за дверь и пробралась к себе.

Рабочий день уже начался, и служанки собрались на еженедельный инструктаж на кухне.

Эгюль и сама не помнила, как переоделась, как побросала в корзину грязное белье, как слетела вниз по лестнице, как что-то пролепетала в ответ на недовольство хозяина и смешки товарок.

Весь день пролетел как в тумане.

Горничная с нетерпением ждала вечера, надеялась, Рандрин опять позовет её, но он не позвал. Тогда под выдуманным предлогом Эгюль решилась взять запасной ключ от комнаты.

— Как, разве ты не знаешь? – удивился в ответ на её просьбу регистратор. – Сеньор Рандрин уехал сегодня утром, поэтому мятный чай ему больше не понадобится.

Если бы её тогда облили ледяной водой, Эгюль бы не почувствовала. Она застыла с открытым ртом, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хоть слово.

Через девять месяцев у Эгюль родилась дочь с такими же необычными, как у отца, глазами. К тому времени горничная уже уволилась и помогала брату в овощной лавке.

Ко дню рождения малышки молодая мать получила щедрый подарок – крупную сумму денег, оставленную неким незнакомцем.

Устав от пересудов и не желая, чтобы на Зару косились на улице, обзывая шлюхиной дочкой, Эгюль покинула родные места, переехала в деревню и открыла небольшую уютную гостиницу – хоть в чем-то её мечты сбылись.
Глава 3.

Деревня погружалась в сон.

Медленно гасли огни, затихали звуки, только шёпот временами разлетался по углам вместе со светлячками тонкого, хрупкого пламени свечей.

Эйдан терпеливо ждал, пока тишина окончательно вступит в свои права, а потом задворками пробрался к гостинице. Он хотел поговорить с обладательницей синих глаз; подсознательно вампир чувствовал: ей можно доверять.

Целый день Эйдан ждал облавы, вопреки обыкновению, не дал себе вздремнуть, маясь от режущего глаза солнечного света, но ничего.

Вампир видел, как нашли пастуха, но никто и не подумал списать его смерть на проделки детей тьмы. На мгновение даже стало обидно: решить, будто человека убил волк! Воистину, невежественный народ!

И вот под покровом темноты Эйдан тенью скользил мимо домов, заглядывая в окна, пока, наконец, не оказался у гостиницы. Тут он уловил знакомый запах – очень интересный аромат, манивший к себе, но не вызывавший чувства голода. Наверное, потому, что в жилах той девочки текла магическая кровь. Вот чего-чего, а её вампиру ни в коем случае не стоит пить, такая кровь смертельно опасна. Сначала и не заметишь, даже облизнешься, а потом почернеешь и упадешь замертво. Если уж убил мага, сразу прополощи рот.

Оттолкнувшись от земли, вампир взлетел на крышу и осторожно спустился к нужному окну.

Щеколда легко поддалась под умелыми пальцами, и Эйдан оказался внутри.

Небольшая комнатка полнилась жаром от проходившей через неё печной трубы. Справа от окна стояла кровать, на которой темнели контуры детского тела.

— Кто здесь?

Зара, как оказалось, не спала. Она вжалась в стену и уставилась на отливавшие красным в лунном свете глаза – единственное, что позволяло отделить Эйдана от темноты ночи. Рука девочки сама собой потянулась за ножом, который та всегда носила с собой, а вечером клала под подушку.

— Что, теперь боишься? – осклабился вампир и вальяжно устроился в изножье кровати.

— Зачем я тебе потребовалась? – Зара ответила вопросом на вопрос и убрала нож. Какой от него прок, разве он способен защитить от смертельного укуса?

— Да вот, понадобилась. Не для того, чтобы поесть, — уточнил вампир.

— Приятно слышать, — скривилась Зара и натянула одеяло до подбородка.

— Знаешь, — она усмехнулась, — ко мне в первый раз залезают вампиры.

— Я бы порадовался.

— Чему?

— Тому, что тебя не жалуют вампиры.

— И правильно делают. Такие, как я, не еда, а закуска.

— Может, мне тоже перекусить? А что, прекрасная идея! – Эйдан протянул руку и коснулся шеи Зары.

Ногти чиркнули по сжавшейся грудино-подъязычной мышце.

— А, по-моему, дурная, – Зара забилась в угол.

Теперь она боялась куда больше, чем днем. Вампир не казался таким сытым и безопасным.

— Самая, что ни на есть, чудесная, — промурлыкал Эйдан и, рывком ухватив Зару за волосы, притянул к себе и сделал вид, будто собирается укусить ее.

Вопреки ожиданиям, девочка не закричала, а процедила сквозь зубы:

— Дурак!

Эйдан осклабился, обдал Зару тлетворным дыханием и отпустил. Та сморщила нос, скривилась и потёрла затылок.

— Ладно, не трону, – вампир перестал дурачиться и переместился к окну. Теперь, когда Эйдан заслонил свет, и девочка не видела, а только слышала вампира. – Странно, конечно, разговаривать с людьми, но больше, собственно, не с кем. Ты тут обронила, будто тебе нравятся вампиры…

— Я такого не говорила! – возмутилась Зара и попросила: — Отвернись, я что-нибудь накину.

— Да сиди уж! Я маленькими девочками не интересуюсь, да и не к маленьким любви не питаю.

— Разговаривать с мужчиной в одной рубашке неприлично, — возразила Зара.

— Ну да, некоторые полагают, что без неё гораздо удобнее, — рассмеялся Эйдан.

— Всё, убирайся! – девочка запустила в него подушкой. – Не желаю выслушивать скабрезности!

— Прости-прости, с языка сорвалось, – вампир легко увернулся, подцепил ногтем подушку и вернул хозяйке. – Итак, я пришел поговорить.

— Со мной? – удивилась Зара. – Вампир пришел поговорить с человеком?

— Да я бы не стал, но ты единственная, от кого можно узнать что-то полезное. Другие просто пугаются.

— Ещё бы! Ведь ты вампир.

— Да я в курсе. Ты об охотниках ничего не слышала?

— Ты ведь не об обычных спрашиваешь, верно? – девочка осторожно, стараясь не поворачиваться к вампиру спиной, зажгла свечу.

— Зачем? – зашипел Эйдан, покосившись на огонь.

— Мне так спокойнее.

— Думаешь, если что, поможет? – Вампир обнажил в улыбке клыки.

Она покачала головой.

— Если хочешь поговорить, перестань пугать.

— Ты же говорила, что не боишься.

— Просто ночь –твоя территория.

— Так что с охотниками? – напомнил Эйдан.

— Сразу говорю: у нас в деревне их нет.

— А были?

Зара пожала плечами.

— Откуда? У нас ведь и вампиров до этого не водилось. Но, — она выдержала эффектную паузу, — недавно я видела троих мужчин. Они хвастались, будто убили вампиршу.

Эйдан клацнул зубами.

Мерзкие твари, он всё равно их найдёт и прикончит!

Нет, не зря Эйдан зашел к этой девочке, она поможет поймать ускользающую нить.

— Это личное? – Зара почувствовала, что затронула болезненную тему, уловив нервозность вампира.

— Да, – Эйдан предпочел ограничиться односложным ответом.

— Как тебя зовут?

Девочка соскользнула с кровати, но подойти не решилась. Кто знает, что придет в голову разбережённому трагическими воспоминаниями вампиру?

— Эйдан, – он в первый раз называл человеку истинное имя.

— У тебя горе, да? Расскажи, станет легче, — вкрадчиво добавила Зара.

Помедлив, девочка сделала шаг вперёд и протянула руку. Эйдан не пошевелился, и, преодолев разделявшее их расстояние, Зара положила ладонь на плечо вампиру. Тот недоумённо взглянул на неё, но не скинул и не укусил.

Кажется, Зара искренне желала помочь, и плотину внутри Эйдана прорвало. Тщательно сдерживаемые несколько недель чувства вырвались наружу.

Эйдан рассказал всё: об истории своего появления в родном лесу, встрече с Ульрикой, их любви, трагической гибели возлюбленной и данной клятве.

Зара внимательно слушала, иногда задавала вопросы и вроде бы сочувствовала.

Светало. Они и не заметили, как проговорили всю ночь. И за всё это время Эйдана ни разу не посетило желание убить девочку, хотя, к чему скрывать, её запах, тепло кожи казались такими привлекательными.

Почувствовав приближение зари, вампир занервничал.

— Подожди минутку, — сонно пробормотала Зара. Она устроилась на полу у ног Эйдана и клевала носом. – Я знаю этих охотников, они из города.

— Да, мне говорили, что они поехали в город.

— Хочешь, скажу, где живёт один из них? Думаю, через него ты легко найдёшь остальных.

— Но зачем тебе?.. – недоумённо глянул на неё сверху вниз Эйдан.

— Зачем помогать вампиру убить человека? Да хотя бы из соображений собственной безопасности. Охотника зовут Манюэль, он живет у рынка в городе Терр. Не спрашивай, — улыбнулась Зара, — откуда я знаю, просто знаю.

— С чего ты решила, будто Ульрику убил Манюэль?- насторожился вампир.

Уж и не в ловушку ли заманила его синеглазая девочка? Люди могли обратиться к магам, а те умны, от них всего можно ожидать. В Заре течёт колдовская кровь, она тоже из того треклятого племени. Наверняка отец науськал дочку-полукровку и теперь дожидается удобного момента, чтобы убить Эйдана.

— Я его видела, — пожала плечами Зара. – Он один из лучших охотников на вампиров. Проверь, если не доверяешь.

Вампир окинул её пристальным взглядом.

Нет, такая не солжёт, такая не наведёт на след. Эйдан подсознательно чувствовал это и расслабился.

— Спасибо, — сухо поблагодарил вампир. – Так и быть, сегодня проснёшься живой.

— Отправишься в Терр прямо сейчас? – Зара задула свечу.

Пронзительные синие глаза неотрывно следили за лицом Эйдана – ключом к его действиям. Даже вампир сначала думает, а потом делает.

— Что-то имеешь против?

— Да, — смело ответила Зара. – Тебя сразу поймают. Да любой, кто на тебя взглянет, признает вампира. Раз уж решил убить Манюэля Птицелова, должен выглядеть и вести себя как человек.

— Вот еще! – фыркнул Эйдан. – Как-нибудь обойдусь без твоих советов!

— Солнце встало, — Зара указала на окно и забралась под одеяло.

Она только моргнула – а Эйдан уже исчез.

Девочка вздохнула с облегчением и закрыла глаза. Даже если вампир дружелюбен, лучше держаться подальше от него. Дети тьмы непредсказуемы и подвержены инстинктам. Этот, конечно, вроде милый, Зара даже пожалела его. Смерть возлюбленной, безусловно, стала для Эйдана сильным ударом, всколыхнула тихий омут привычной жизни, погнала прочь от насиженных мест.

«Что ж, свой вампир – это неплохо, главное, его приручить, — засыпая, подумала Зара. – Посмотрим, папочка, что вы оставили мне в наследство».

С утра мать заметила, что дочь выглядит усталой. Действительно, Зара спала на ходу и даже пересолила еду.

Девочка отделалась коротким объяснением: читала, и вновь углубилась в раздумья. В голове зрел план, но для его осуществления случайно занесённый судьбой в деревню вампир должен вернуться. Сытым и таким же миролюбивым.

День Зары обычно делился на две половины: первую она посвящала гостинице, вторую – самой себе. Девочка не играла с подружками, не ходила по грибы и ягоды, а грызла гранит науки.

В своё время Зара выучилась читать по книге, забытой одним из постояльцев. В учителя выбрала местного старосту, заставив того заниматься с собой. Упорства Заре было не занимать. Она не желала мириться с участью необразованной деревенской девчонки, не хотела стать хозяйкой гостиницы – Зара мечтала о большем, и дорогу к этому открывала элементарная грамотность. Поэтому у старосты не осталось иного выхода, как сдаться под напором маленькой девочки.

Дальнейшим премудростям Зару научили постояльцы матери. Подсаживаясь к ним долгими вечерами, девочка слушала рассказы о разных вещах, задавала вопросы, порой обескураживающие и ставившие в тупик.

«В ней проступает порода отца», — думала в такие минуты Эгюль. Она и сама не знала, хорошо это или плохо.

Повзрослев, Зара заказывала книги из города, всё чаще и чаще бывала в храме, о чём-то шепчась со жрецом. Мать терялась в догадках, о чем они разговаривали, но давала деньги на две книги в год – потрёпанные, из лавки старьёвщика. Разумеется, Зара проглатывала их быстрее, нежели удавалось купить или выменять книги на новые.

Любимой книгой девочки стал травник, поэтому Эгюль сделала ошибочный вывод, что дочь готовит себя в травницы.

Если бы мать высказала догадку вслух, Зара бы снисходительно улыбнулась. Ей, дочери, пусть и незаконной, Рэнальда Хеброна Рандрина – и в травницы, лечить покусанных собаками мальчишек, готовить порошки от головной боли и мази от подагры? Увольте! Если матери так хочется жить в этой дыре – пусть живет, но она, Зара, намерена перебраться в столичный Айши, завести прислугу и, разумеется, получить фамилию. Какую? Рандрин, никакую другую.

Зара Рандрин – это звучит гордо. А уж как засияет с одним маленьким дополнением! Каким – пока секрет, чтобы не сглазить.

Каждый раз думая об этом, Зара улыбалась и представляла одну и ту же картину: себя в атласной чёрной мантии выпускника высшего магического заведения.

Эйдан не дал девочке выспаться, а ведь именно сегодня она уезжала по важному делу.

В свои тринадцать Зара чувствовала себя настолько самостоятельна, что не считала нужным посвящать в свои планы мать. Девочка вообще росла независимой, «себе на уме» и мало заботилась о таких мелочах, как наличие или отсутствие подруг. Ровесницы наводили на неё тоску узостью мировоззрения и тривиальными мечтами, сводившимися к собственному хозяйству, детям и непьющему мужу. Зару это не интересовало, особенно местные женихи.

— Доброе утро, Зара! – приветствовал девочку один из постояльцев гостиницы.

— Доброе утро, – она одарила его улыбкой и взмахом длинных пушистых ресниц – будто бабочка расправила крылья. – Как спалось?

— Спасибо, хорошо. Я это местечко сто лет знаю, если в этих краях бываю, только у вас останавливаюсь.

— Рада слышать, – Зара поставила на стол корзинку со свежеиспеченным хлебом. – Надеюсь, вы не передумали?

— Я-то нет, а как мать-то?

— А что мать? – удивленно подняла брови девочка. – Со мной ничего не случится. У меня и деньги карманные есть, не пропаду.

— Надо всё же сказать матери, — настаивал постоялец, щедро намазывая хлеб маслом.

— Сама скажу, — твёрдо ответила Зара и сверкнула глазами. – Вы не смейте.

Постоялец пожал плечами.

Казалось бы, ребенок – а ведет себя как взрослая. И глазища такие синие – будто в них вылилось июльское небо.

Разумеется, решение дочери Эгюль не обрадовало. Ещё бы, тринадцатилетняя девочка собралась неизвестно с кем ехать в Терр!

— Никуда я тебя не пущу, даже не думай! Нечего тебе там делать!

— Я еду – и точка, – категорично возразила Зара. – Вернусь через три дня.

— Зара, я как мать…

Не дослушав, дочь повернулась к Эгюль спиной.

По мнению Зары, не окажись мать такой непрактичной, не пришлось бы теперь ехать в Терр. В Юре перед Эгюль были бы открыты все двери, может, и отца когда-нибудь встретила бы в «Белой ладье». А уж как Заре хотелось его встретить и высказать все, что думает!

Преодолев сопротивление матери, девочка обещала вести себя тихо и скромно и остановиться на ночлег в Доме милосердия.

Промокнув глаза платком, Эгюль собрала дочери еды в дорогу и благословила именем всех известных богов.

Зара удобно устроилась в повозке торговца – он оказался так добр, что согласился бесплатно довезти девочку до Терра. Из вещей она взяла только зелёную холщовую сумку с несколькими листами бумаги и огрызком карандаша и корзинка матери с провизией. Кошелек девочка спрятала там же, куда бы его положила любая благоразумная женщина.

Дорога до Терра – сомнительное развлечение. Мало того, что зубы ведут счёт колдобинам, так ещё и пейзаж навевает тоску. Смотреть абсолютно не на что, поэтому Зара с чистой совестью задремала – тоже благо.

— Тебя в Терре где высадить? – спросил торговец.

— Да где угодно – на месте разберусь, — сонно пробормотала Зара, не размыкая век.

Девочка проспала до самого города, где её разбудил торговец.

Зара кивнула, зевнула и выбралась из повозки.

Она стояла посреди площади. Справа – торговые ряды, слева – постоялый двор. Зара ненадолго задумалась, и свернула налево, уверенно лавируя между прохожими. Ей нужна гостиница, а не то заведение, возле которого её высадили. Отыскать такую в Терре непросто – это не Юр, если и найдётся, то одна на весь город. Но девочке повезло: глаз вычленил в череде кособоких домишек опрятное здание с новой вывеской.

Поправив сумку, Зара, не обращая внимания на удивленные взгляды посетителей, направилась прямо к хозяину.

— Мне нужен кто-нибудь из магов.

— Чего? – не понял хозяин.

— Маг, я говорю, нужен, — раздражённо повторила Зара. – Дело у меня к нему.

— Да какое у тебя, соплячки, может быть к дело к магу? – рассмеялся мужчина.

— Свое собственное. Ну, так как? – синие глаза впились в лицо хозяина, готовые вывернуть наизнанку душу.

Тот занервничал под этим взглядом, торопливо пробормотал нужный адрес и вытер покрывшийся испариной лоб.

Зара улыбнулась, но это была не улыбка благодарности, а усмешка змеи. Девочка ещё раз убедилась, что не зря тренировалась – гипноз действовал.

Вопреки ожиданиям, маг сам вышел на трель дверного колокольчика. За ухом – гусиное перо, в руках – книга.

«Фолиант – это хорошо, — подумала Зара. – Значит, хоть что-то смыслит, зато лицом не вышел – рябой, с носом-картошкой».

— Что вам угодна, сеньорита? – вежливо осведомился маг.

Сеньорита… Зару так никто ещё не называл. А ведь приятно!

— Я хотела бы поступить в Школу. В Школу магии и ведовства, — на всякий случай уточнила Зара и смущенно опустила глаза. Вдруг маг её прогонит, даже не выслушает? – Что для этого нужно?

— Желания и способности. Способности у вас есть, сеньорита?

— Не знаю, — честно призналась она.

— С чего вы вообще решили, будто вам нужно в Школу.

— Я чувствую, что это моё призвание.

Видя, что маг колеблется, Зара толкнула дверь и протиснулась в тесную прихожую.

— А вы нахальная, сеньорита! – возмутился хозяин. – Я вас в дом не приглашал.

— Я подумала, вы не станете обсуждать такое важное дело на пороге. – Искрящаяся, ставшая вдруг нестерпимо яркой синева глаз Зары разлилась по комнате, преобразив лицо недовольного мага.

— Простите, — нерешительно спросил он, внезапно ощутив себя прыщавым подростком перед лицом учителя, — как ваша фамилия?

— У меня нет фамилии.

Зара осмотрела прихожую и разочарованно вздохнула. Ничего интересного, ничего, что отличало бы её от обыкновенной человеческой передней.

— Тогда как вас зовут?

— Зара.

Осмелев, девочка оставила корзинку в прихожей и прошла дальше, в небольшую гостиную. Маг последовал за таинственной девочкой, гадая, почему так покорно выполняет её волю.

— Мне показалось, вы похожи на одного человека…

В памяти всплыли точно такие же властные синие глаза. Их владелец умел убеждать, не произнося ни слова.

— Все мы на кого-то похожи, — пожала плечами Зара и присела на стул перед книжным шкафом.

Глаза с интересом пробежались по корешкам. Пару книг девочке хотелось бы прочитать, но просить она не стала.

Дрогнув, синева глаз сменила оттенок на ультрамариновый, который в свою очередь за сотые доли мгновения превратился в раскалённую солнцем голубизну.

— Нет, это другое…  — пробормотал маг и рассеянно положил книгу на полку. – В вас есть что-то общее с конкретным человеком.

— С Рандрином? – улыбнувшись, спросила Зара. – очень может быть. Так как попасть в Школу?

— Вы хоть знаете, где она находится?

Мотнув головой, маг избавился от странного дурмана.

— Разумеется, знаю. В Айши. Это далеко, поэтому я не хочу тратить времени зря.

— Хорошо, если вы настаиваете… — вздохнул маг и устроился в кресле. – Читать умеете? – Кивок. – Писать? – Зара снова кивнула. – Что-нибудь еще?

— Всякие травы, могу простенькие настои делать. А что нужно-то?

— Да, собственно, ещё самую малость – ум, — усмехнулся хозяин.

— Это тоже есть. Напишите рекомендательное письмо.

— А больше вы ничего не хотите? – нахмурился волшебник. – Немедленно встаньте и покиньте мой дом.

Зара встала, но уйти – не ушла. Она остановилась напротив хмурившегося мага и прищурилась. Иссиня-чёрные глаза иглами впились в его лицо, как совсем недавно в неразговорчивого хозяина гостиницы. Губы сначала сомкнулись в тонкую ниточку, а потом сложились в усмешку.

— Вы-то эту Школу кончили? Прозябаете в дыре, сами открываете дверь… Думаете, вы так уж мне нужны? Я и без вас поступлю, куда захочу.

С гордой прямой спиной Зара направилась к выходу, но на пороге обернулась.

— Адрес-то вы мне скажете? Или это тоже выше вашего достоинства?

— Школа находится в стенах Старого города, в квартале от Дворца заседаний, — пробормотал маг и последовал за незваной гостьей в прихожую.

Выпад Зары обескуражил его. Девочка её возраста и происхождения – она явно из низов, должна вести себя иначе. Откуда такая вообще взялась? На местных не похожа, да ещё эти пронзительные глаза… Может, из неё что-то и выйдет, задатки есть.

— Прекрасно! Заодно навещу папочку, – Змеиная улыбка вновь тронула губы Зары.

Маг даже засомневался, не вампирша ли она, притворяющаяся подростком? Но зубы нормальные, и солнечного света девочка не боялась. Дочь ведьмы?

— И кто же ваш отец, сеньорита? – полюбопытствовал маг. Если раньше ему хотелось выгнать нахалку, то теперь желал задержать. – Он живет в Айши?

— Думаю, да, но он много путешествует и может жить, где угодно. Папочка не любит привязываться к местам.

— Он торговец?

Зара расхохоталась.

— Вы, маг, – и не знаете его?

— Не могу же я помнить всех торговцев на свете! – фыркнул волшебник. – Вы врываетесь в мой дом, отрываете от дел…

— Я уже ухожу, — заверила Зара. – Простите за беспокойство. Удовлетворяя ваше любопытство, у меня глаза отца, и он вовсе не торговец. Может, он даже присутствовал на выпускных экзаменах: должен же папочка следить за подготовкой будущих подчиненных? И вы правы, мы с ним очень похожи. По словам матери, разумеется. Только я здесь, а он председательствует в Совете, — горько добавила девочка и толкнула дверь.

И тут маг всё понял, сорвался с места, на ходу оправляя мантию, нагнал Зару и залепетал, испуганно оглядываясь по сторонам:

— Конечно, конечно, я напишу рекомендательное письмо! Неужели я смогу отказать дочери…

Тут хозяин сделал паузу, ещё раз взглянув в неестественно синие глаза девочки, скользнул взглядом по лицу и воскресил в памяти образ Советника. Не удержался и спроецировал его на стену, сравнивая оригинал и копию.

Похоже, девочка не лгала, её внешность – главное доказательство родства с Рандрином. Так не догадаешься, а начнёшь вглядываться…

Но неужели она именно его дочь, а не ребенок кого-то из родственников Сантера? Если дочь, то почему живет в провинциальной глуши, а не с отцом, зачем ей рекомендательное письмо какого-то неудачника?

— Именно его. – Зара торжествовала. Первая часть плана удалась. – Если вас не затруднит, не упоминайте в письме фамилию отца, я хочу сделать ему сюрприз.

— Нет, но вы действительно?.. – маг всё ещё не верил.

— Действительно.

Через час, сытая, с рекомендательным письмом в кармане, девочка быстро шагала к рыночной площади, надеясь вместе с очередным торговцем вернуться в родную деревню. Если не выйдет, она переночует в Доме милосердия.
Глава 4.

Оказаться в городе без присмотра матери и не воспользоваться случаем познакомиться поближе с незнакомой бурной жизнью? Вот и Зара поддалась соблазну повертеться среди лавок, купить кулек жареных орешков на рынке и рассмотреть единственное приличное здание в Терре – местную префектуру.

Напротив, по единственному бульвару, прогуливался местный цвет общества. Зара с интересом рассматривала их, гадая, кто есть кто.

Пресытившись наблюдениями за людьми, девочка вернулась на площадь, где её высадил постоялец матери.

Уверенно лавируя в толпе, Зара издали заприметила группку торговцев, собиравших товары. Вечерело, и они сворачивали палатки. Кто-то останется в Терре на ночь, кто-то уедет.

Зара не боялась путешествовать ночью и надеялась не ворочаться на матрасе в Доме милосердия при храме, а считать звёзды на небосклоне, лёжа на тюках в телеге. Кто-то да согласится довести её до деревни.

Увлёкшись собственными мыслями, Зара столкнулась с высоким человеком, одетым во всё черное. Она хотела извиниться, но слова замерли на языке: Зара узнала эти болотные глаза.

Девочка и думать забыла о вампире, увлеклась мыслями о Школе, чёрной атласной мантии – и столкнулась с ним неподалеку от дома Манюэля Птицелова.

Но здесь же полно народу, как Эйдан осмелился показаться в таком людном месте до захода солнца? И почему оно на него не действует – вампир ведь не прятал лица…

Зара попятилась, хотела юркнуть за ближайший прилавок – но разве убежишь от вампира?

Эйдан узнал её. Улыбка скользнула по его губам, и вампир с грацией, достойной кошки, ухватил знакомую за рукав.

— Добрый вечер!

Зара промолчала и дёрнула руку – Эйдан держал крепко, вцепился, будто в добычу. А ведь она и есть добыча – промелькнуло в голове у Зары.

Глаза не отливают красным, значит, не голоден. Тогда зачем она ему? Все, что знала, Зара и так рассказала. Разве что…Свидетельница! Эйдан убил Птицелова, а потом выследил её, чтобы довершить начатую работу. Вампиры подозрительны, они не привыкли доверять людям – у Зары нет шансов остаться в живых.

Игры с детьми тьмы не кончаются добром. Заре следовало помнить об этом, когда она лелеяла честолюбивые планы по приручению вампира. Это не собака, даже не волк, у них голова устроена по-другому. Вампиры не дружат с людьми, а просто используют. Очаровывают, втираются в доверие – и убивают. А тут пища возомнила, будто она с ним на равных!

Всерьёз опасаясь за свою жизнь, Зара упиралась, царапалась, но Эйдан будто не чувствовал её «комариных укусов». Пробираясь через толпу, он толкал девочку прочь от шума толпы.

— Поосторожнее ты, кровопийца! – пискнула Зара, ударившись о ящик.

Синие глаза одновременно излучали холод страха и жар закипающего гнева.

— Тебе помочь, девочка? – участливо поинтересовался прохожий.

Легко предугадав реакцию вампира, Зара поспешила ответить:

— Нет, всё в порядке.

— Я её брат, – Эйдан обернулся и смерил прохожего взглядом. Тот мигом испарился. Видимо, почувствовал опасность.

— Ты так уморительно боишься! – Они стояли в темном переулке: Зара у стены, Эйдан – напротив, контролируя каждое движение. Болотные глаза вампира чуть отливали багрянцем. – По крайней мере, теперь ты ведешь себя, как положено нормальной девочке. Узнала что-то новое о вампирах?

— Только то, что они жутко неучтивы.

Внутренне сжавшись в комок, Зара с опаской посматривала на ухмыляющегося вампира. А он приоделся, теперь не отличить от обыкновенного прохожего. И эта лёгкая небритость ему идет. Симпатичный. Хотя вампиры все симпатичные, иначе им было бы гораздо сложнее охотиться.

Стоит, довольный собой, упивается чужим страхом… Будь Зара взрослой ведьмой, хотя бы студенткой магической Школы, он бы не улыбался, кровосос проклятый!

— Думаешь, я тебя убивать собрался?

«Что же ещё? Не чаю же ты меня привел попить!», — подумала Зара, а вслух ответила:

— Понятия не имею,.

Девочка взяла себя в руки и сделала маленький шажок в сторону.

Интересно, а закричать она успеет? Да что толку – вампир передвигается быстрее тени. Совершенный убийца. «Такой, какого бы наняла для отца», — промелькнула в голове Зары.

— В общем, это тебе, – Эйдан протянул руку.

— Что это? – Зара недоверчиво покосилась на безделушку на его ладони, вроде амулет какой-то.

— Подарок.

Вампир – и подарок? Это что-то новенькое!

— Чей он?

Если раньше вещица принадлежала кому-нибудь из жертв Эйдана, Зара ни за какие коврижки её не возьмет, пусть лучше сразу убьёт.

— Да ничей, я из лавки стащил, решил, тебе понравится.

— Мне? Понравится? Ты, вообще, в своём уме?! – не выдержав, взорвалась Зара.

— Ты про то, что людям как бы ничего не дарят? Да в курсе я, просто поблагодарить хотел. Я ведь тех мерзавцев нашёл, всех, до единого. Сидели у Птицелова, в картишки дулись – очень удобно! – облизнулся вампир.

Девочка судорожно сглотнула и оценила свои шансы. Если Эйдан решил её убить, они нулевые. А если нет, то трепыхаться не стоит, ещё разозлит. Только как узнать, что у него на уме – вампиры ведь хитрые.

— Поздравляю, — сухо ответила Зара. – Теперь Ульрика отомщена.

— Полностью. Подарок возьмешь?

Девочка не сдвинулась с места, только глаза в который раз поменяли оттенок.

— Да не трогаю я тех, кто мне помог! – правильно истолковав выражение её лица, вспылил вампир. – И, признаться, — таинственным шёпотом добавил он, — полукровками не питаюсь. Спи спокойно.

— Рада это слышать, – осмелев, Зара забрала амулет. Простенький, от сглаза. В силу талисманов девочка не верила, но отказать вампиру не могла. Ничего, подарит матери – Эгюль любит подобные штучки. – Ну что, услуга за услугу?

— Передо мной прежняя девчонка! – От его улыбки стало не по себе. Клыки большие, острые. – Чего тебе?

— Да у меня тут маленькая проблемка… Словом, домой нужно бесплатно попасть и, желательно, поскорее, а то у меня денег на приличный ночлег не хватит. В храмовую ночлежку же не хочу.

— Это мы мигом организуем, — просиял Эйдан. – Тебе как: лошадь или повозку?

— Только убивать никого не надо, — попросила Зара.

— Я и не буду, просто попрошу.

Ага, улыбнётся пару раз – и возницы след простынет.

К Заре вернулась прежняя самоуверенность. Она расслабилась, отошла от стены и вернулась к прежней манере общения с вампиром. Теперь девочка даже стыдилась былой слабости. Тоже мне, дочь Рандрина!

— Пойдём, что ли? Теперь с тобой на людях появиться не стыдно.

В ответ – привычная ухмылка.

— Ты мне вот что скажи: зачем было пугать меня до смерти, затаскивать в этот переулок?

— По старой памяти, — пожал плечами Эйдан. – Очень сложно менять привычки.

Зара кивнула, ещё раз скользнула взглядом по глазам вампира – сытый. Интересно, кого же он лишит средства передвижения?

Держась на некотором расстоянии друг от друга, они вернулись на рыночную площадь и направились к ближайшему постоялому двору. Д

Зара внимательно следила за вампиром, за тем, как он двигался, как смотрел на людей, и чувствовала, в нём что-то изменилось, слишком быстро он «очеловечился».

Знали бы девушки, строившие глазки Эйдану, кто перед ними! А то стоят, хлопают ресницами, волосы теребят.

Вампиры, конечно, народ обаятельный, но не настолько же, чтобы голову терять. Она ведь, Зара, не потеряла, хоть и ребенок. Мало ли симпатичных брюнетов на свете!

Однако Зара слишком сильно ему доверяла. Надо бы отправить вампира за чем-нибудь, а самой сбежать. Но ведь он, зараза, по запаху найдет!

С другой стороны, Эйдан – прекрасный шанс сэкономить карманные деньги. Раз уж Зара твёрдо решила поступать в колдовскую Школу, нужно заглянуть в лавку букиниста, купить полезную книгу.

— Сеньорита Зара, сеньорита Зара!

Девочка скривилась. Объявился красавчик на её голову! Провинциальный маг-неудачник собственной персоной. Спасибо, хоть по фамилии не назвал.

Зара обернулась к запыхавшемуся конопатому волшебнику. Фалды мантии развивались, хлопая по сваленным в кучу мешкам с картошкой.

Девочка сразу почувствовала, как напрягся Эйдан. Тот плотно сжал зубы и немигающим взглядом уставился на мага.

Зара готова была поклясться, облик Эйдана исказился: вампир готовился к превращению.

Девочке стало любопытно, в кого же оборачиваются упыри, обороняясь от сильных противников, но Эйдан превращаться раздумал, просто встал в боевую стойку и на всякий случай отошёл от Зары.

У волшебника при виде вампира тоже пропала улыбка.

— Э, нам поговорить нужно, сеньорита, – маг мялся, не решаясь подойти. Еще бы: тут он, такой нелепый, несуразный, — и готовый к решительной обороне вампир в полном расцвете лет. – Можно вас на минуточку?

— Разумеется.

С опаской оглянувшись на Эйдана, – не выкинет ли чего? – девочка подошла к волшебнику.

Первый вопрос рассмешил её.

— Вы хоть знаете, с кем гуляете?

Зара с важным видом кивнула и безразлично ответила:

— Знаю. Мы случайно встретились.

— Случайно встретились с вампиром? – глаза мага округлились.

— Обычно с ними именно так и встречаются.

— Он собирался…

— Да ничего он не собирался! – Зару вывела из себя его тупость. Если бы Эйдан хотел что-то сделать, сделал бы. Зара бы уж точно беззаботно не болтала с прохожими, повернувшись к вампиру спиной. Маг рядом или не маг, у Эйдана всё равно реакция быстрее. По идее. Ну, скажем, быстрее, чем провинциального волшебника. – Разговаривали мы, просто разговаривали. Или мне нельзя говорить с вампирами?

— Так он ваш друг? – удивление мага только усилилось.

— Он мой знакомый. Так что вы хотели?

— Я тут подумал, нехорошо, если дочь Рандрина провалит экзамены, — пробормотал маг, на всякий случай, сотворив защитное заклинание, плотным коконом обвившее его и девочку. – Я решил помочь вам, позаниматься…

— У меня нет денег, — кисло улыбнулась Зара.

— Я бесплатно, из уважения к вашему отцу.

— Вы ведь чего-то попросите взамен, верно? – прищурилась девочка.

Она не верила в альтруизм, тем более во внезапную симпатию волшебника к деревенской девочке. Тут либо корысть, либо низменные страсти.

Зара еще раз осмотрела мага, пытаясь понять, похож ли он на любителя малолеток. Видимо, взгляд был слишком красноречив, потому что собеседник смутился.

— Вы не подумайте ничего дурного, — пролепетал он, — просто я хотел попросить через вас об одной услуге, даже не услуге, а так, необременительной мелочи. Ваш отец, Рэнальд Рандрин, мог бы…

Стоявший до этого в сторонке Эйдан клацнул зубами. Оба: и чародей, и Зара – вздрогнули и настороженно покосились на него. Но вампир вроде бы не собирался нападать, хотя и вёл себя подозрительно.

— Так твой отец – Рандрин? – вмешался в разговор Эйдан. Мрачный, он кругами ходил вокруг очерченной волшебником полусферы. – Почему ты не сказала?

— А должна была?

— Разумеется, тогда бы я к тебе близко не подошел. А ты, — обратился вампир к магу, — не трать времени даром на заклинания, я с волшебниками не связываюсь.

Маг самодовольно фыркнул:

— Боитесь?

— Кого? Тебя, что ли? – Эйдан одарил его улыбкой во все тридцать два зуба.

Повернувшись на каблуках, вампир обошел вокруг волшебника и остановился за его спиной, нервируя пристальным взглядом. Маг съёжился, раздумывая, не сотворить ли ещё одно защитное заклинание или вызвать луч света.

— Чародеи, они обычно худощавые, а этот отъелся. Не будь ты ядовитым, избавил бы от тучности, – вампир выразительно посмотрел на шею мага.

— Не успел бы! – храбро парировал чародей, роясь в складках мантии. – Не бойся, девочка, он нас не тронет.

— Её – точно нет, а тебя…Ладно, обойдемся без амулетов, серебряной воды и прочей фигни, которой обильно потчуют нашего брата. Пальцем не трону, расслабься! С магами слишком много хлопот, как и со жрецами. Каждый считает своим долгом убить меня, даже не разобравшись, что происходит.

— Сами виноваты! Начнёшь с вами разговаривать – а вы сразу за горло хватаете. Одно слово – тёмные низшие существа.

— А вы, значит, высшие? Еще один моралист! – хмыкнул Эйдан. – В общем, я пойду, чтобы не смущать такое важное существо, как вы, своим присутствием. А тебе, Зара, спасибо и всё такое. Надеюсь, из тебя получится хорошая ведьма, не то, что из этого ряженого!

Вампир пересёк полплощади, когда до него долетела недовольная реплика Зары:

— А как же обещание?

Эйдан не остановился, даже виду не подал, будто девочка обращалась к нему. Затерялся в сумерках уходящего дня. Может, и к лучшему. Вампиры – народ тёмный, во всех смыслах этого слова.

— Хорошо, что он убрался, – маг снял защитное заклинание. – Вампир не лучшая компания для девушки. Как вы вообще познакомились?

— Долгая история, – Зара предпочла умолчать о связи между собой и смертью Манюэля Птицелова.

— Давайте отойдем куда-нибудь. Вы… А можно всё-таки на «ты»?

— Разумеется, я ведь никто, да и вы меня старше. Вы говорили о занятиях…

— Да, конечно! – Какой-то несуразный маг, точно второгодник. Чему такой может научить? – В Высшую магическую школу просто так не поступить, но я помогу. Расскажу, как сушить растения, какие бывают волшебные животные – словом, обучу минимуму, который необходим для успешного поступления. Совершенно бесплатно.

С чего бы вдруг? Зара недоверчиво покосилась на собеседника. Она не развила дар гипноза настолько, чтобы приказывать людям. Значит, маг благоговел перед её отцом и надеялся на щедрую благодарность. А ведь Зара возьмёт и согласится.

— Вы упомянули об услуге… Не понимаю, правда, как смогу о чём-то попросить сеньора Рандрина.

— Но ты же его дочь! Или не дочь? – вновь засомневался волшебник.

— Дочь. Внебрачная, но дочь. Так что за услуга?

— Напомнить обо мне одному человеку, я потом напишу его имя.

Во второй раз Зара переступила порог дома мага уже не как наглая выскочка, а как абитуриентка Высшей школы магического искусства.

Чародей прочитал по дороге лекцию об опасностях знакомства маленьких девочек с вампирами. Дома он провёл Зару прямиком в столовую и приказал служанке поставить лишний прибор.

Ужин прошел в настойчивых расспросах мага, с одной стороны, и односложных ответах девочки, с другой. Она не желала, чтобы кто-то, а, тем более,  копался в прошлом матери, достаточно того, что он знал, кто перед ним.

— Как вас зовут? – Зара прервала поток ненужных вопросов. Нужно же как-нибудь к нему обращаться, не «сеньором магом» же называть!

— Фредерик Огюст.

— Вы давно переехали в Терр?

— Да как только Школу закончил. По распределению.

— По распределению? – Так, а с этого места поподробнее. Неужели Зару тоже могут засунуть в глухую провинцию?

— Ну да, — смутился сеньор Огюст, усиленно помешивая ложечкой чай. – Оно не для всех.

Зара почувствовала, что затронула щекотливую тему, но отступать не собиралась.

— К примеру, если мне посчастливится окончить Школу, меня тоже пошлют куда-нибудь?

— Не знаю, это Совет школы решает. Кто-то остается в Айши, кто-то на вольных хлебах, а кто-то… Я, вообще-то, здесь деньги отрабатываю, — покраснев, шепотом пояснил сеньор Огюст. – За обучение.

— Оно платное? – сникла девочка.

Всё, прощай, мечта! Им с матерью точно на Школу не накопить.

— Будешь поступать, объясню. Просто там соискателей на две группы делят, по разным признакам и наклонностям, так сказать.

Понятно. Те, у кого с головой и умениями плохо, за обучение платят. Всё-таки какая надежная штука – первое впечатление!

— А заниматься где будем? У вас? – Зара пустила беседу по новому руслу.

— Ты, видимо, далеко живешь… — Сеньор Огюст задумался и потёр подбородок. – Наверное, лучше приезжать к тебе. Раз в неделю тебя устроит?

Разумеется, устроит. Главное, чтобы толк вышел.

Ох, не внушал маг Заре доверия, но другого поблизости нет.

Переночевав в гостевой комнате, заваленной пожелтевшими свитками, на следующее утро девочка прикупила писчей бумаги, получила в подарок странную книгу на непонятном языке – маг сказал, потом пригодится – и в тесной двуколке сеньора Огюста вернулась в деревню.

Всю дорогу маг пел дифирамбы Рэнальду Рандрину. Зара слушала вполуха, улыбаясь, представляла сладостный момент, когда перед ней распахнутся ворота Айши.

Эгюль встретила дочь причитаниями:

— Я так волновалась! Одна, в большом городе…

— Мам, ну что ты, как маленькая!

— А если бы на тебя разбойники напали? – не унималась мать. – Волки или нечисть какая-нибудь? Ты же единственная моя кровиночка, маленькая, беспомощная…

— Я же не одна ехала, — пожала плечами Зара.

Она не понимала беспокойства матери. Впору голосить до, а не после поездки.

Только сейчас Эгюль заметила мявшегося в сторонке мага и с дежурной радушной улыбкой обратилась к нему:

— Вы проезжий, комнату ищите?

— Мама, это не постоялец, а мой учитель.

Простота матери порой выводила Зару из себя. Как только Рандрин мог обратить внимание на такую девушку? Хотя, наверное, поэтому и обратил, понял, что сумеет быстро её соблазнить. Ему ведь нужна была просто подстилка на ночь. Подлец!

Ничего, Рэнальд Хеброн Рандрин, Зара ещё напомнит о бессовестно обманутой горничной из «Белой ладьи». Если Эгюль оказалась такой мягкосердечной и простила, то память дочери не так коротка. Зара никогда не простит того, чего её лишил Рандрин.

Родиться незаконнорожденной – ещё полбеды. Гораздо хуже, когда отец бросил тебя задолго до появления на свет, сделал вид, что тебя не существует, не удосужился дать хоть какую-то фамилию, поставил крест на развитии твоих способностей и образовании.

Ни разу, ни разу за эти годы Рандрин не вспомнил о Заре, даже деньги матери в своё время передали чужие люди. А ведь когда в детстве, когда девочка ещё ничего не знала о Рэнальде Рандрине, ей так хотелось увидеть отца, так хотелось хотя бы крохотного внимания с его стороны!

— Разрешите представиться: Фредерик Огюст, маг, — незамысловато отрекомендовался волшебник и почтительно снял шляпу перед оторопевшей хозяйкой гостиницы.

— Маг? – Эгюль удивленно хлопала ресницами. – А вы… Вы чаю хотите?

— Не откажусь, — улыбнулся сеньор Огюст и под аккомпанемент блеющей козы прошел в дом.

Не обращая внимания на вопросительные взгляды матери, Зара привычно взяла лошадь под уздцы, отвела к коновязи и задала корму. Всё это девочка проделывала много раз, когда помощник Эгюль не справлялся с обширными обязанностями.

Отчаявшись получить от Зары какое-либо внятное объяснение, хозяйка поспешила на кухню, чтобы приготовить важному гостю чай. Магов она видела в третий раз в жизни и, как большинство простого народа, благоговела перед представителем таинственной профессии. Они казались Эгюль «белой костью», как сборщики налогов и служащие префектуры.

— Вы ведь мать Зары? – сеньор Огюст маленькими глотками отхлёбывал чай из фаянсовой чашки.

Эгюль стояла напротив, будто школьница перед экзаменатором.

— Совершенно верно, сеньор. Так это она к вам в Терр ездила?

— Получается, ко мне, — улыбнулся сеньор Огюст. – Она у вас такая необыкновенная. На вас совершенно не похожа. В отца пошла?

Эгюль покраснела и, опустила глаза, пробормотав:

— Да, Зара в него.

— Вы откуда родом, из этих мест?

— Нет, я приезжая. Мы с Зарой из Юра.

— Из Юра… Что ж, тогда очень может быть, — потёр жиденькую бородку маг.

— Что может быть? – не поняла Эгюль.

— Да Зара мне рассказала, чья она дочь…

Реакция хозяйки красноречивее всяких слов свидетельствовала: девочка не солгала. Эгюль засуетилась, предложила сеньору Огюсту ещё чаю, а потом и вовсе сбежала из комнаты под надуманным предлогом.

Фредерик Огюст приезжал каждый вторник, привозя то одну, то другую книгу из собственной библиотеки. Иногда он оставлял её Заре на прочтение, и девочка усердно конспектировала главы на пожелтевшие листы бумаги.

Комната Зары была завалена сделанными впопыхах заметками, сушёными змеиными шкурками и прочими базовыми ингредиентами зелий – сеньор Огюст советовал запасаться ими впрок, потому как в Айши всё баснословно дорого.

Зара заучивала классификацию демонов и драконов, представителей высшего и низшего животного мира, различия между оборотнями и верфольфами, отличительные признаки эльфов, вампиров, орков, троллей, дроу и прочие теоретические сведения, которые могли пригодиться дипломированной колдунье. Сложнее всего давалось особое колдовское письмо и риторика, но сеньор Огюст надеялся, эти мелочи не помешают девочке успешно выдержать вступительные экзамены.

— От абитуриентов требуется знание необходимого магического минимума, всего того, чему обычно учат в семье. Ну да, у нас не всё гладко, зато на вступительном экзамене по травоведению гарантировано твердое «отлично». С демонологией тоже, думаю, проблем не возникнет, а письмо и риторика… В конце концов, не шепелявишь, имя писать умеешь – и довольно!

Зара не разделяла оптимизма сеньора Огюста и боялась провалиться. Ей, выскочке, приехавшей из глубинки, все нужно выполнить безупречно. Это другие могут надеяться на протекцию могущественных родственников, а Зара – сама по себе. Она не собиралась поступать под фамилией отца, а записаться под прозвищем деда по материнской линии. Зубоскал – конечно, не так хорошо звучит, как Рандрин, над Зарой, пожалуй, даже будут смеяться, зато точно не сделают гадость за спиной.

Два года интенсивных занятий с сеньором Огюстом пролетели незаметно. Наступил день, когда заплаканная Эгюль, утирая слёзы, вышла провожать безрассудную дочь в дальний путь.

При удачном стечении обстоятельств Зара вернётся домой только через пять лет, окончив курс обучения. Эгюль, разумеется, втайне желала, чтобы дочь провалила вступительные экзамены.

Упаковав скромное имущество: книги, собственные записи, сменное бельё, пару платьев, башмаки и магические ингредиенты, — Зара забралась в старый тарантас соседа. Тот обязался довезти девушку до Терра.

Сеньор Огюст поджидал ученицу на одном из постоялых дворов и клятвенно обещал Эгюль ни на шаг не отлучаться от подопечной.

Дорога вышла долгой и утомительной.

Зара не помнила, сколько повозок они сменили, пока не очутились в тряском почтовом дилижансе, отходившем в столицу из Бри. В нём было тесно, зато какая почва для наблюдений!

Девушка жадно всматривалась в лица пассажиров, отмечая новые типажи и гадая, какой народности принадлежат те или иные пассажиры, вслушивалась в разговоры, изучала наряды дам и стыдилась собственного дорожного платья. Оно казалось нищенскими обносками на фоне одежды женщины справа. Простой, украшенный тесьмой по горловине, наряд незнакомки мнился Заре пределом совершенства, как и шляпка с вуалью. Девушке безумно хотелось иметь такую же.

Когда уже казалось, что Заре суждено умереть в дороге, кучер объявил, что к вечеру они прибудут в Айши. Девушка сразу разволновалась и поправила причёску – уложенную на затылке косу.

Прильнув к окну, Зара пыталась разглядеть на горизонте силуэты башен – и проглядела, задремала. Спасибо, учитель разбудил.

Стобашенный Айши вырос на холмах. Протекавший через столицу Антории Шин поделил её на две части – Старый и Новый город.

Дилижанс остановился в одном из кварталов нижнего, Нового города, высадив пассажиров у шумного постоялого двора.

Люди торопливо разбирать багаж; Зара и сеньор Огюст терпеливо ждали.

Девушка с интересом оглядывалась по сторонам, впитывая новые звуки большого города.

Какие огромные дома, какие яркие цветы на балконах! Столько людей, и пеших, и конных, как по-разному они одеты!

— А теперь куда? – Зара в растерянности стояла возле своего сундука. Да, Айши – это не Терр!

— Поищем приличную гостиницу. Думаю, в Новом городе они дешевле.

— Может, остановимся прямо здесь? – девушка указала на постоялый двор.

— Первое правило, сеньорита: никогда не ночуйте возле станции дилижансов, — с важным видом заметил сеньор Огюст. – Вот что, мы сейчас наймем носильщика и отправимся на Зелёную улицу. В пору моей юности там был отличный семейный пансион.

Зара согласилась, и вскоре они оказались у дверей небольшой двухэтажной гостиницы с симпатичными бегониями на окнах.

Вымощенная битым кирпичом улица, изгибаясь, спускалась вниз, к реке.

Расплатившись с носильщиком, сеньор Огюст толкнул дверь и пропустил Зару в маленький квадратный холл. К гостям тут же подплыла полная улыбчивая дама, и через пару минут они уже поднимались по скрипучей лестнице.

Скудность средств – почти все ушли на проезд и ночлег в других городах – вынудила снять одну комнату на двоих.

Сеньор Огюст сразу заявил, что отдаёт постель Зарей, а сам устроится на полу, вот только попросит у хозяйки второе одеяло.

Девушка, разумеется, не желала ночевать с мужчиной, но выбора не было. Зара надеялась, это на пару ночей, и уже в конце недели она перевезёт вещи в пансион при Школе.

На следующее утро сеньор Огюст повел подопечную в Старый город.

Спустившись к реке, они шагали по обсаженной деревьями набережной.

Зара, одетая в лучшее платье, смущённо глядела под ноги, чувствуя себя ущербной посреди наряженных горожанок, чинно прогуливающихся под руку с кавалерами.

Таких рек, как Шин, девушка тоже никогда не видела. Широкий, неторопливый, он струился в оковах деревянных набережных.

Берега соединяли несколько мостов, достаточно прочных, чтобы выдержать тяжёлые военные орудия.

Старый город возвышался над Новым, облюбовав самые высокие из холмов. Опоясанный серой каменной стеной, он производил неизгладимое впечатление. Десятки острых шпилей с геральдическими флюгерами пронзали небо, десятки храмов зазывали прихожан со всех сторон света.

— Нам вон туда, — сеньор Огюст указал на один из холмов, на вершине которого блестела на солнце покатая крыша Дворца заседаний.

За мостом деревянную сменила булыжная мостовая. Идти по ней оказалось нелегко, даже с непривычки больно, но Зара не обращала внимания на мелкие неудобства, поглощённая созерцанием безмолвных свидетелей прошлого.

Попасть в Старый город можно было только через дни из трёх ворот. В арке каждых дежурили солдаты, апатично посматривая на прохожих. Заре почему-то казалось, они её не пропустят, остановят. Проходя мимо, девушка съёжилась, но часовые даже не взглянули на Зару.

Начался бесконечный подъём.

Мимо мелькали простые частные дома, украшенные резьбой особняки знати, величественные общественные учреждения, пёстрые вывески гостиниц, разнообразные харчевни и кабачки, полные смешливых юнцов – наверное, школяров. Заре не верилось, будто вскоре она станет частью этого непривычного мира и так же, как вон те девчонки, будет лакомиться халвой в лавке со сладостями.

Наконец, сеньор Огюст остановился перед башнями Высшей школы магического искусства. Её корпуса занимали площадь целой зажиточной деревни. Старые, увитые плющом, они тонули в зелени за высокой чугунной оградой.

У Зары замерло сердце при виде таблички у ворот и важного привратника, дежурившего возле калитки. Сеньор Огюст подтолкнул подопечную, и та смело шагнула в мир своих желаний.

Двор перед административным корпусом полнился такими же юношами и девушками, как Зара; многие приехали с родителями. Все они шептались, мялись с ноги на ногу и старались не пропустить, когда выкрикнут их номер.

— Неужели всех примут? – шёпотом спросила девушка.

Сеньор Огюст покачал головой:

— На первый курс берут тридцать лучших. Ещё двадцать учатся отдельно, на платной основе.

Что ж, выбора нет, Зара должна стать одной из тридцати счастливчиков.
Глава 5.

— Вот твоя комната, – кастелянша отворила дверь и отдала Заре ключ. – Жить будешь с ещё одной девушкой. Она на курс старше, поможет свыкнуться со школьными правилами. У нас принято, чтобы в одной комнате жили девочки разных возрастов, — пояснила женщина, предугадав незаданный вопрос.

Зара с интересом осмотрела помещение, которому на ближайшие пять лет предстояло стать её домом. Небольшая комната с двумя кроватями, пузатым гардеробом (тогда деревенской девушке он показался просто поставленным на попа сундуком), рукомойником, полками для книг, столом и парой стульев.

— Располагайся, я сейчас бельё принесу.

Зара кивнула и бочком протиснулась мимо кастелянши.

Пыхтя, привратник внёс нехитрый скарб и, не получив ожидаемой платы, ругаясь, ушёл.

— Значит, ты действительно Зара Зубоскал? – сдерживая улыбку, переспросила кастелянша, сверившись со списком. Уходить она не собиралась. – Ну и фамилия!

— Прозвище деда, – Зара стояла к ней спиной, решая сложную дилемму: какую кровать занять?

— Я бы фамилию сменила, — посоветовала кастелянша.

— Сменю когда-нибудь. А что, это важно?

— Ну, если ты хочешь носить розетку с таким… Словом, давай, мы её хоть как-то сократим?

— Да как ни сокращай – плохо.

Зара задумалась. Действительно, с такой фамилией жить нельзя.

— Запишите меня как Эзита. – «Эзита» в переводе с магического языка означала неизвестная.

— Хорошо, ты у меня теперь Эзита-Зубоскал. Скажу коменданту, он документы исправит. Отдыхай, располагайся!

Кастелянша, наконец, ушла.

Зара подошла к окну, раздвинула занавески и бросила взгляд на сад. Геометрически выверенные дорожки, аккуратно подстриженные деревья – совсем не похоже на дикую природу, к которой привыкла девушка.

Интересно, какая она, соседка, та, которой еще в прошлом году удалось попасть в счастливую тридцатку?

Заре понимала, что ей жутко повезло. Какой бы самоуверенностью девушка ни обладала, она трезво оценивала свои успехи. Никаких выдающихся знаний Зара на экзамене не показала. Может, взяла настойчивостью, или помог взгляд синих глаз? В список её имя внесли одним из последних, но лучше немного понервничать, чем ни с чем отправиться домой.

Девушка распаковала вещи, осторожно развесила по вешалкам два платья, разложила по полкам чулки и нижнее белье и достала любимый травник. Почитать не удалось: в комнату вплыла кастелянша и водрузила на кровать стопку постельных принадлежностей.

— Спустись вниз за формой, — скомандовала она. – Комната под лестницей.

Зара покорно поплелась вниз и пристроилась в конце шумной очереди первокурсников.

Мимо с гордым видом проходили те, кто учились в Школе не первый год – им-то не надо получать форму. Накрахмаленная и отглаженная, она сияла не меньше, чем их лица; к лацканам пристегнуты булавкой розетки с именем и фамилией.

Выдачей формы распоряжалась щуплая низенькая женщина. Она шустро бегала между полками и вешалками, подбирая одежду нужного размера по персональным карточкам.

Не прошло и часа, как их всех, взволнованных и немного испуганных первокурсников, снабдили формой: белой рубашкой, укороченным серо-голубым сюртуком и брюками в тон мальчиков и серо-голубым же платьем до середины голени и длинным жакетом девочек.

Удивительным образом форма пришлась всем по фигуре – наверное, сшита с применением магии.

— Завтра ровно в девять общий сбор в Главном зале, — торжественно объявил комендант, наблюдавший за раздачей одежды с лестничной площадки. – Завтрак в восемь, прошу не опаздывать. Обед с часу до двух, ужин – в семь часов вечера. Всем понятно?

Толпа первокурсников единодушно кивнула, прижимая к себе заветные свертки.

— А теперь переоденьтесь к вечернему чаю. Отныне в стенах Школы вы обязаны носить только форменное платье. Исключения оговорены в правилах. С ними вас ознакомят завтра на общем собрании. Желаю удачной, плодотворной учебы!

Вернувшись в комнату, Зара застала там худенькую рыжую девушку. Она деловито обустраивала свой мирок: разбирала сваленные в груду книги, пришпиливала к тканевым обоям картинки с видами.

— Здравствуй! – соседка обернулась и протянула Заре руку. – Я Ри, будем вместе жить. Правда, чудесно?

Зара пожала плечами. Пока она не знала, чудесно это или нет, время покажет.

На вид Ри не дашь больше четырнадцати, но она оказалась на два года старше Зары и училась на втором курсе.

— Там к чаю уже позвали, да? – Ри порылась в саквояже и достала пудру. Несколько раз чихнув, девушка провела кисточкой по носу и веснушчатым щекам, потом извлекла из груды вещей баночку с помадой и слегка подкрасила губы. – Как я, ничего?

Ри улыбнулась, встала и повертелась перед соседкой.

— А, что, чай попить просто так нельзя?

Зара открыла дверцу гардероба и начала переодеваться, моля всех богов, чтобы заплаты на дешёвых чулках не были видны из-под платья. Глаза невольно косились то на соседку, то на диковинный предмет мебели. Зара гадала, сколько бы плотник взял за такую аристократическую вещь.

В их деревне одежду хранили в сундуках. Зара с матерью слыли утончёнными дамами, потому что пользовались вешалками.

— Можно, конечно, — хихикнула Ри. — Просто у меня веснушки, я их стесняюсь. Чем только не изводила – всё равно появляются! А заклятие накладывать боюсь – вдруг что-то не то скажу?

Убрав саквояж под кровать, соседка расстегнула глухое дорожное платье и, оставшись в тонкой батистовой рубашке и нижней юбке, углубилась в содержимое своего сундука.

На пол полетели чулки, панталоны, подвязки, сорочки, парадная и повседневная одежда, атласные ленты, различные коробочки, туфли… Разумеется, нужный сверток нашёлся на самом дне.

Кое-как побросав всё обратно, Ри поспешно облачилась в школьную форму, прицепила чуть ниже плеча розетку с именем и, прыгая на одной ноге, переобулась в кожаные туфельки на низком каблучке.

Зара с завистью наблюдала за ней. Ну зачем этой девчонке столько красивых дорогих вещей, если она их не ценит? Валяются, смятые, в сундуке…

— Тебе завтра выдадут такую же, – Ри указала на розетку. – Представляешь, на неё имя и фамилию наносят заклинанием! Кстати, ты так и не сказала, как тебя зовут.

— Зара, — нехотя ответила девушка.

Она сразу поняла, подругами они с Ри не станут. Не прошло и получаса, как знакомы, а у Зары от трескотни Ри уже болела голова.

— Ну, если готова, пошли пить чай! Они подают такие пирожные – закачаешься! По дороге я тебе всё объясню. Сама когда-то первокурсницей была, знаю, каково это, когда никого и ничего не знаешь.

Зара скривилась, оправила юбку и, стараясь не смотреть на потёртые ботинки, не вязавшиеся с новенькой дорогой формой, последовала за Ри.

Школа казалась девушке волшебным местом и напоминала дворец. У Зары дух захватывало от высоты потолков даже в пансионе, от количества бытовых и учебных корпусов, мебели, декора – словом, всего. После деревни девушке казалось, будто она попала в сказку. И Зара дала себе слово: жить отныне только в таких местах.

Все воспитанники Школы, независимо от курса, минимум три раза в день собирались в обеденном зале. Двусветное сводчатое помещение – дань архитектуре прошлых веков — занимало отдельное здание, крытыми переходами сообщавшееся с пансионом и учебными корпусами.

Когда Зара в сопровождении Ри вошла в освещенную мягким желтоватым светом залу, половина мест оказалась уже занята.

Стайка щебечущих школьников толпилась возле раздаточного стола, ожидая своей очереди, чтобы налить чаю и набрать разных вкусных мелочей.

Чай предлагали трёх видов, на любой вкус.

— Бери, что хочешь, а я пока займу нам место.

Ри упорхнула к подругам, оставив Зару в одиночестве стоять у дверей. До той долетели обрывки разговоров: «Ой, привет, дорогая, как давно мы не виделись!» и «Милая, ты так похорошела!».

«Ну и пусть, без неё гораздо лучше», – подумала Зара, поправила волосы и, стараясь не думать о чулках и стоптанных башмаках, направилась к раздаточному столу.

Она ничем не хуже других, раз смогла поступить в это престижное заведение. А то, что Зара бедная, из деревенской глуши и без фамилии – так это ещё ничего не значит.

Девушка налила себе чашку белого чая – хотелось попробовать что-то новое, – взяла пару пирожных и имбирного печенья, положила все на поднос и обвела залу глазами в поисках свободного места.

Ри пристроилась во втором ряду и уже помешивала принесённый каким-то юношей чай. Соседка, наверное, не отказалась, если бы Зара села рядом, но та не желала слушать её болтовню.

— Какие у вас глаза! – восхищенно произнёс чей-то голос.

Зара обернулась и увидела хрупкую девушку с длинными распущенными вьющимися волосами, перевитыми голубыми лентами. Точёные черты лица, фарфоровая кожа, простые, но дорогие замшевые туфли, золотое кольцо с изумрудом – несомненно, аристократка.

— Вам кто-нибудь говорил, что у вас необыкновенные глаза?

— Нет.

Зара отошла от раздаточного стола и пристроилась в уголке. Она понимала, с годами фамильное сходство лишь будет проступать всё отчетливее, а глаза и сейчас – копия глаз Рэнальда Рандрина. Не стоит привлекать внимания – до поры, до времени. Чтобы предъявить права на иную жизнь, нужно что-то уметь.

— У вас такие же глаза, как у Советника, только у него, пожалуй, они ещё ярче. И оттенок немного другой.

Незнакомка остановилась напротив Зары, с доброжелательной улыбкой рассматривая Зару. На подносе лежали шоколадные кексы.

— Лестно, если я хоть чем-то похожа на столь важного человека! – улыбнулась в ответ девушка, стараясь не выдать волнения.

— Я серьёзно – такой редкий цвет!

— У нас в роду у всех синие глаза, по материнской линии передаются. Да и что редкого-то, синий – не фиолетовый.

— Просто мне показалось, вы похожи… Нет, глупо, конечно, извините. Вы ведь тоже новенькая? – незнакомка подсела к ней и перевернула кольцо камнем вниз. – Папин подарок на шестнадцатилетние, — пояснила она и смущённо улыбнулась.

Зара впервые видела, чтобы люди стыдились знатности и богатства. Незнакомка ей понравилась, захотелось завязать разговор – грустно пить чай в одиночестве.

— Да, только сегодня занесли в списки.

— Меня тоже. Я так волнуюсь, вдруг я полная бездарь? – вздохнула незнакомка и поделилась с Зарой кексами.

— Не думаю, что мы хуже всех них, — девушка обвела рукой залу, подбадривая собеседницу.

— Вы откуда?

— Из провинции. Вы такой местности и не знаете, — улыбнулась Зара.

— А я отсюда, из Айши. Бланш Одели.

— Зара Эзита.

— Раз уж нам предстоит учиться вместе, перейдем на «ты»?

Так завязалось знакомство, которое затем переросло в дружбу.

Девушки вместе сидели на занятиях, вместе обсуждали последние сплетни, часами корпели над книгами в библиотеке, пытаясь выполнить очередное домашнее задание.

Заре не нравились теоретические дисциплины. Она предпочитала занятиям «мертвыми» языками и каллиграфией практические уроки, вроде травологии.

Предметы первого курса казались ей скучными и бесполезными. Судя по рассказам Ри, программа второго курса куда интереснее. Зара с нетерпением ждала, когда от гербариев, грамматики и нудных вводных общих дисциплин, они, наконец, перейдут к магии.

Поговаривали, будто третьекурсники держали в комнатах волков, а шестикурсники и вовсе ездили на драконах.

Кроме учебных баталий в первые две недели Заре пришлось вести сражения за сохранение инкогнито: сразу несколько преподавателей заподозрили её родство с Рандринами. Девушка, разумеется, отнекивалась, сочиняла сказки о совершенно не связанных с магией родителях и, кажется, сумела убедить всех, что между девочкой из глухой провинции и всемогущим герцогом нет ничего общего. Но чутьё подсказывало: старшие преподаватели не поверили, просто забыли о маленькой тайне Зары.

Стремясь превзойти отца, девушка старалась во всём превзойти сокурсников. Она втайне надеялась, хотя бы тогда Рандрин обратит на дочь внимание. Однако стать лучшей на курсе Заре не удавалось – сказывался недостаток домашней подготовки, хотя среди отстающих они с Бланш тоже не числились.

Был у Зары и свой конек – травология. Да и как же иначе, если много лет настольной книгой девушки служил засаленный травник! Никто лучше Зары Эзиты не мог отличить ядовитые ягоды от съедобных или без запинки назвать помогающие от простуды травы. Тут уж она являлась примером для подражания. Хоть что-то!

— Порой ненавижу эти книги! – пробормотала Бланш, законспектировав очередной абзац увесистого тома. – Зара, у меня уже голова пухнет!

— Потерпи немного, осталась всего одна глава, — не отрываясь от записей, пробормотала Зара.

Они с обеда сидели в библиотеке, готовились к завтрашнему опросу, завалив стол фолиантами и манускриптами.

Тема, на редкость скучная, не вызывала энтузиазма, но Зара усиленно пыталась вникнуть в перипетии анторийской истории.

— Как же мне это надоело! – Бланш потянулась и откинулась на спинку стула. Сегодня ей, определенно, не хотелось ничего учить.

— Бланш, мы должны завтра не ударить в грязь лицом, от этого зависит место практики, — устало наставляла Зара. – Ты не хуже меня знаешь, нам позарез нужны хорошие оценки по истории. В каллиграфии мы обе не сильны, придётся добирать баллы по другим предметам.

— Тебе-то хорошо, наверняка получишь «двенадцать» по травологии! – вздохнула Бланш и перевернула страницу. – Сеньора Джун тебя на руках носить готова!

— Одной травологии мало, — возразила Зара, мысленно повторяя причины военной кампании Нуруса Сеговея. — Бланш, лучше ответить завтра, чем потом пересдавать по второму разу. Сеньор Лейтер – это не сеньора Джун, он лентяев не любит.

— Да уж! – поёжилась Бланш. – Глянь на Ри. – Сеньор Лейтер по совместительству преподавал историю магии на втором курсе. Ри умудрилась проболтать половину лекций, за что в наказание писала нудныйо, никому не нужный реферат. – Я не хочу писать о куриноногих демонах.

Бедняга Ри мучилась который час, но не могла написать больше страницы. Временами она бросала тоскливые взгляды на других студентов, но те не горели желанием помочь.

Зара считала, что соседка давно бы управилась, если бы поговорила с архивариусом, а не сама копалась в каталоге. Сама она с первого дня завела знакомство с библиотекарем и не тратила время на бесполезные поиски.

К половине пятого подруги закончили готовиться к занятиям, вернули манускрипты на полки и, с облегчением вздохнув, вышли на свежий воздух.

Накинув на плечи шерстяные жакеты, девушки сидели в саду, строя планы на лето. К тому времени Зара уже обжилась в Школе, обзавелась новыми чулками, бельём и обувью. Даже шубкой – её подарила на день рождения Бланш. Остальное девушка купила на стипендию, полагавшуюся тем, кто заканчивал полугодие с суммой баллов больше сорока восьми.

Весна, яркая, благоухающая, расслабляла умы, настраивала на несерьёзный лад. Юноши всё чаще прогуливали занятия, целыми днями пропадая в городе, а девушки, перечитав до дыр немногочисленные любовные романа из школьной библиотеки, вздыхая, мечтали каждая о своём принце.

Зара же грезила не о большой и чистой любви, а о том, чтобы остаться на недельную практику в столице и попасть не к захудалому аптекарю, а к настоящему магу. Для этого требовалось не завалить оставшиеся предметы и набрать достаточное количество баллов в итоговой аттестации.

В крайнем случае Зара планировала обратиться к Бланш. Уж её-то любящие родители не отправят в глушь, а та, в свою очередь, не забудет о подруге.

Второй удачей в своей жизни Зара считала именно дружбу с Бланш Одели. Юная графиня пригласила девушку провести лето в загородном имении, и девушка после практики планировала воспользоваться очередным подарком судьбы.

Другие разъедутся, будут трястись в переполненных дилижансах, тарантасах, двуколках, глотать дорожную пыль, кормить клопов на постоялых дворах, где люди зачастую вповалку спят на полу по пять — десять человек, а Зара нет.

Мать, конечно, расстроится, да и повидать её хочется, но уж больно далеко от столицы родной дом! Две недели туда, две недели обратно – целый месяц в дороге. Не стоит оно того.

Бланш проводила улыбкой проходившего мимо молодого человека. Юноша, первый парень курса, утонченный блондин с безупречными манерами, нравился юной графине, и подруга иногда передавала ему короткие записочки. Предмет обожания принимал их с вежливым безразличием, делал очередной комплимент Заре, который та пропускала мимо ушей. Несерьёзно всё это и никак не поможет стать первой на курсе.

— Прогуляемся?

Зара кивнула и попросила немного обождать:

— Схожу за кошельком.

— Не нужно, зачем тебе тратиться?

И то верно, наследница графа Одели априори состоятельнее сельской девушки-бастарда без фамилии.

В вопросах денег Зара никогда не проявляла излишней скромности, хотя и не злоупотребляла чужой добротой. Разве чашка чая с пирожными, дешёвые бусы или новые пряжки для туфель – это преступление?

Достав из ящика перчатки и даже не взглянув в зеркало – Зара знала, что привлекательна, этого достаточно, девушка вернулась в сад.

Подруги бесцельно бродили по Старому городу, заглядывали в разные магазинчики, с восхищением разглядывали выставленные на продажу украшения, мысленно примеривая их на себя. Устав ходить, девушки устроились за столиком в кондитерской.

Там же Бланш впервые предложила подруге прийти к ним на вечер. Под «вечером» она понимала очередной приём в доме графов Одели.

— Что ты, Бланш, меня засмеют! – ужаснулась Зара.

— Да кто засмеет, почему? – девушка заказала обеим по пирожному и чашке чая с молоком и специями.

— Кто я – и кто они, ваши гости? Бланш, неужели ты сама не понимаешь, что это смешно?!

— Ничуть. Ты у нас такая красавица, — уговаривала подруга.

— Бланш, у меня ни одного приличного платья нет. Не пойду же я на приём в школьной форме? — Зара критически перебрала в голове нехитрый гардероб. Пройтись по городу – это одно, а предстать перед глазами высшего общества Айши – совсем другое.

— Не волнуйся, что-нибудь придумаем! Завтра дам тебе платье, а потом у тебя будет свое собственное. Сейчас пойдём к моей портнихе и снимем мерки.

«К моей портнихе»! Интересно, Зара когда-нибудь тоже обзаведётся такой?

И всё-таки как легко живётся Бланш! Никаких забот, никто не называл выродком в утробе матери. Бланш не приходилось самой штопать чулки – да мало ли что ещё! Странно, что девушка выросла такой простой и сердечной, окажись подруга на её месте, непременно бы смотрела на всех свысока.

Опрос по истории вызывался в Заре меньше волнений, нежели приём в доме графов Одели.

Игнорируя удивленные расспросы Ри, девушка вертелась перед зеркалом. Внимательно осматривая себя в небесно-голубом платье Бланш и новых, ни разу не надетых туфельках (Зара купила их зимой и планировала надеть на ежегодный школьный бал), она искала в себе недостатки и вроде бы не находила.

— Ри, дай, пожалуйста, пудру и помаду.

Никогда раньше Зара у соседки ничего не просила. Ну, за исключением помолчать и перестать донимать разговорами о мальчиках.

— Зачем тебе? На свидание? – Тем не менее, Ри с готовностью полезла за саквояжем с косметикой.

— Нет. Я не настолько глупа, чтобы краситься ради мальчишек, — рассмеялась Зара.

Ри, кажется, обиделась – ну и пусть! Будь её воля, Зара давно бы сменила соседку. Ну почему нельзя жить вместе с Бланш?

Хотя, в проживании под одной крышей с Ри есть один плюс. Нет, даже два. Первый и самый важный – у нее можно беспрепятственно брать учебники, всё равно они Ри не нужны. Первый и второй курс по ряду предметов учатся по одним книгам – травнику, например, или словарю магического языка,- зачем же напрасно тратить стипендию?

Второй плюс – вещички Ри и её волшебный саквояж. Она не догадывалась, но Зара временами заимствовала что-нибудь из бездонного сундука соседки. Ещё бы не догадывалась – в ворохе этого барахла легко можно утонуть! Впору пожалеть лошадь, которая всё это тащила.

— Напрасно ты такая злюка, — вдохнула Ри. – Мальчики – это прекрасно! Пудру обязательно с собой возьми: от свечей жар идёт. Ах, ты такая счастливая! Танцы, кавалеры…

Зара рассеянно кивнула, но думала совсем о другом – не о развлечениях, а полезных знакомствах.

Первый шаг в высший свет – это так ответственно!

— Прекрасно – получить диплом и хорошее распределение, — пробормотала Зара и пожелала Ри спокойной ночи.

Девушка никогда раньше не ходила на таких высоких каблуках, поэтому немного потренировалась в коридоре перед тем, как спуститься в холл. Там её уже поджидала Бланш.

— Ну, как? – в первый раз в жизни Зара так волновалась.

Несмотря на то, что она оделась как настоящая светская дама, таковой Зара себя не ощущала.

— Ты очаровательна! – ободряюще улыбнулась Бланш и поманила подругу к двери. – Пошли!

Сунув в руку привратнику монетку, девушки беспрепятственно покинули территорию Школы в час, когда ученикам положено спать, и сели в ожидавший их экипаж.

Особняк графов Одели занимал участок практически на вершине одного из холмов Старого города, в непосредственной близости от Дворца заседаний, что красноречиво свидетельствовало о статусе владельцев дома

Окна ярко светились, оттуда доносились звуки музыки и смех.

Сердце Зары забилось чаще. Она украдкой ущипнула себя и пробормотала: «Всё хорошо, ты справишься. Подумаешь, шикарный дом и какие-то дворяне! На улицах такие толпами ходят». Внешне Зара оставалась спокойной.

Экипаж остановился, и важный швейцар помог девушкам сойти на мостовую, широко распахнул перед ними резные двери.

Зара чуть не утонула в море света – а ведь это только вестибюль. Она в нерешительности замерла посредине холла, не зная, кому отдать накидку. Заметив стеснение подруги, Бланш поспешила прийти ей на помощь и попросила лакея забрать верхнюю одежду.

— Все уже приехали?

— Еще нет, сеньора, ожидаем сеньора Самуэ с супругой.

— Замечательно, значит, мы не последние, — шепнула подруге Бланш и увлекла вглубь дома.

Подозрительно косясь на напыщенных слуг – наверняка думают: «Не место тебе здесь, выскочка!», Зара жадно впитывала в себя новые знания, стараясь запомнить, что и как нужно делать, с кем и о чём говорить.

Выпив для храбрости немного пунша, девушка расправила плечи и, улыбнувшись, первой вошла в бальную залу. В конце концов, она Рандрин.

— Добрый вечер, граф, добрый вечер, графиня, — по очереди приветствовала хозяев Зара, присев в безупречном реверансе. – Благодарю за то, что оказали честь и позволили разделить ваше общество.

Инутри её колотило, но внешне девушка ничем не выдавала волнения. Чтобы всё прошло гладко, нужно держать себя в руках. «Ты ничем не хуже них», — как заклинание, мысленно повторяла она.

— Мы тоже рады видеть вас у себя, сеньорита… — граф Одели замолчал, силясь вспомнить имя гостьи.

— Зара Эзита, — мягко улыбнулась девушка, потупив взгляд.

— Зара моя школьная подруга, помните, я рассказывала вам? – вступила в разговор Бланш.

— Да, конечно, дорогая. И предупредила, чтобы мы не беспокоили прекрасную сеньориту сравнением её глаз и глаз одной известной особы, — тепло улыбнулась графиня Одели. — Не спорю, сходство присутствует. Не скажи ты, что они не родственники, я бы подумала… Ну, да цвет глаз, он ведь не уникален, верно, дорогая?

Зара кивнула.

Хозяйка тут же взяла девушку под своё крыло и повела к гостям.

— Пойдемте, я вас со всеми познакомлю. Как вы относитесь к танцам?

— Положительно, сеньора. – В Школе, помимо прочих, преподавали и эту дисциплину.

— Замечательно! А то я так волновалась, что виконту Оже не достанется пары. Но, в прочем, вы вольны выбрать любого партнера, — поспешила исправить нечаянную оплошность графиня.

Конечно, кто же согласится танцевать с Оже, особенно такая хорошенькая девушка!

Зара быстро освоилась. Она предпочитала больше слушать, нежели говорить, полагая, что разговоры консулов принесут в будущем гораздо больше пользы, нежели обсуждения последних веяний моды. В случае чего, всегда можно расспросить Ри.

Не забыла девушка и о танцах. Заре не пришлось сидеть в сторонке, дожидаясь кавалера – синие глаза сделали своё дело. С каждым партнёром девушка станцевала по одному разу: никто не показался ей достаточно интересным, чтобы согласиться на второй.

В пансион подруги вернулись под утро, опьяневшие от веселья, вина и пунша, зато счастливые.

Волшебная монетка Бланш, утонув в широкой ладони привратника, помогла девушкам проникнуть за ограду. Ещё одна, выданная сторожу, отперла засов двери пансиона.

Так закончился первый великосветский прием Зары Эзита, первый, но не последний.