Глава 3. Ностальгия
Девушка сидела на стуле посреди комнаты, уронив голову на руки. Она не успела переодеться и выглядела потрепанной. Прическа растрепалась, косметика поплыла – словом, свидетельница являла собой жалкое зрелище. Она уже не плакала и бормотала бессвязные реплики. Врач сделал инъекцию, и дурман отступил, оставив после себя ощущение жесткого похмелья.
Эллина сидела в кресле, искоса посматривая через плечо на супруга. Кто бы сомневался, Ольер ли Брагоньер решил допрашивать сам. Он устроился позади жены, положив руки на спинку кресла – новая поза. Складывалось впечатление, будто соэр ожидал нападения, словесного или деятельного, и намекал: данная женщина под моей защитой.
Неизменный блокнот торчал из кармана вместе с новым, только что очиненным карандашом.
За окном дома графа Сорейского розовел рассвет. Гости разъехались, обсуждая скандальное происшествие. Общими стараниями прием удалось спасти, но на репутацию сестры Брагоньера легла тень.
Графиня уже удалилась спать, Эллина тоже бы с удовольствием последовала ее примеру, но сидела здесь, в комнате дворецкого. Она не понимала, зачем вмешивается в расследование, однако шестое чувство шептало о необходимости разобраться во всем самой.
Легкая дурнота прошла. Как и предполагала Эллина, ее вызвала духота и свечной нагар.
Гоэта с любопытством посматривала на блондинку и отмечала новые детали. К примеру, колье на шее – подделка. Может, Эллина и не разбиралась в огранке, но муж подарил достаточно бриллиантов, чтобы отличить подлинные от стекла.
Зато камни в серьгах настоящие. Два рубина. На пальцах – пара колец. Не самых дешевых, но и не слишком дорогих. Для аристократки слишком бедно и вульгарно, впрочем, девушка и не принадлежала к дворянской среде. Таких называли спутницами – по наименованию в приглашениях. По традиции в карточках, посылаемых холостым мужчинам, писалось: «Благородному сеньору такому-то со спутницей». Обычно на приемы, подобному этому, брали бедных родственниц, любовниц и дам полусвета. Блондинка относилась к последним. Проще говоря, работала высокооплачиваемой проституткой для аристократов, скрашивала их вечера, развлекала, дарила ласки. Сами они называли себя куртизанками.
Брагоньер тронул жену за плечо. Та вздрогнула.
Ну да, пора начинать допрос, но вот с чего?
— Как ваше имя?
Эллина почувствовала, что муж отошел, и верно, он уже стоял сбоку, с блокнотом в руках. Мог бы сесть, но отчего-то остался стоять. Гоэта предполагала: для психологического воздействия.
— Эмма, — чуть слышно ответила блондинка и хлюпнула носом. – Эмма «Птичка».
Брагоньер презрительно поморщился.
Посметь притащить девицу подобного толка на прием к его сестре! Впредь Летиссии следует тщательно следить за гостями.
— Фамилия, род занятий, — вступил в разговор соэр. – Заведение.
— Но!.. – Блондинка возмущенно глянула на него.
Ни один мускул на лице Брагоньера не дрогнул. Само спокойствие, он вывел в блокноте имя свидетельницы.
— Мне повторить вопрос? – Ледяной тон заставил девушку сжаться. – Я не жрец Дагора, моральная сторона вопроса на вашей совести.
— Эмма Донарт по прозвищу «Птичка», — покорно ответила блондинка и принялась комкать бант на юбке. К слову, одежда свидетельницы полностью соответствовала мероприятию: пошита на заказ, по последней моде. – Я не работаю в заведении.
— А прежде? – Брагоньер поднял руку, не позволив Эллине перехватить инициативу.
Ну да, Королевский прокурор своего не упустит, придется сидеть и слушать.
— Очень давно… в «Золотой лилии», — покраснев, чуть слышно ответила блондинка и с надеждой добавила: — Но это ведь к делу не относится.
Соэр промолчал и внес сведения в блокнот.
— В каких отношениях вы состояли с убитым?
Первичная экспертиза показала, молодой человек умер не своей смертью: он принял большую дозу наркотика, того же, который нашли в сумочке госпожи Донарт. Из свидетельницы она могла легко превратиться в подозреваемую, если судебный маг докажет, что именно Эмма дала виконту Ройсу ли Трувелю кокаин. Сама она тоже нюхала его в тот вечер.
Блондинка оживилась. Очевидно, данный вопрос не вызывал неприязни.